можно составить огромный свод торжественных церемониалов, неповторимых экзотических обрядов, связанных с этим обычаем. Но вот надо же, за три с лишним года правления полпотовцев все эти праздники оказались почти забыты. Можете судить, какой страшный удар был нанесен кхмерской национальной культуре.

Режим по сути своей оказался полным антиподом всего, что может приносить какую-нибудь радость человеку, вызвать улыбку или веселье. До какой же степени нужно было извратить самые элементарные законы природы и человеческого бытия, чтобы запретить человеку улыбаться, низвести его до положения рабочего скота.

Праздники в Кампучии воскрешались постепенно. Сначала это были семейные торжества, потом в масштабах деревни, общины. И прошло определенное время, прежде чем традиционные праздники снова стали всенародными. Мне приходилось наблюдать этот процесс. По мере того как продолжало восстанавливаться сельское хозяйство, люди все чаще вспоминали о национальных обычаях. Возрождение старых церемоний воспринималось как символ уверенности в счастливом будущем.

НАРЯЖЕННЫЙ обоз с песнями, звоном бубенцов, утиным кряканьем и поросячьим визгом тронулся с места, выполз, огибая разбитую пагоду, за околицу и потянулся через унылую равнину к темнеющему на горизонте лесу. За ним поднималась завеса рыжей пыли, и плотная взвесь долго стояла в недвижном горячем воздухе.

Владелец харчевни явно не хотел с нами расставаться, все подливал в стаканы зеленый чай да без умолку говорил. Он и раньше имел небольшой ресторан в городе Такео рядом с железнодорожным вокзалом, пока полпотовцы не выгнали его вместе с семьей, как и всех жителей, в трудовые лагеря. Родных раскидали по разным провинциям. В 1979 году вернулся в город, узнал, что нет в живых многих из его семейства. Потом нашлась сестра и двое дочерей. Переехали в деревню, взяли на воспитание двух сирот и вот теперь живут здесь.

Спрашиваю, большой ли доход приносит кухня. Да разве в этом дело, отвечает. Это его профессия. Кто-то должен готовить еду для землепашцев, строителей или вот для таких, как мы. Продовольствия в стране производится достаточно, чтобы кормиться всем. Мясо и овощи покупает у местных крестьян. Каждое утро кто-нибудь приносит то поросенка, то домашнюю птицу, то выловленную в Бассаке рыбу. Прахок, соль и специи поступают из города, распределяются по сбытовой системе через министерство торговли.

Мы расплатились с ласковым и добродушным хозяином, поблагодарили за угощение и поехали дальше по той дороге, по которой ушел только что шумный и пестрый караван. Деревенские собаки проводили нас до окраины ленивым приглушенным лаем.

...Деревянный помост под разлапистой кокосовой пальмой изображал сцену. На ней стоял высокий черноголовый парень с электрогитарой в руках и пел. Усиленная репродукторами песня неслась над домами и уходила вдаль за зеленый холм, увенчанный католическим собором с пустыми глазницами окон и покосившимся крестом на колокольне, туда, за пепельные рисовые поля к низине болотистых джунглей. Юноша пел о своих родных краях, о свободе и счастье, обретенных кампучийским народом.

Неподалеку от импровизированной эстрады на длинных сколоченных столах, похожих на рыночные ряды, были выставлены лукошки с различными сортами рисовых семян, овощи, связки бананов, плоды хлебного дерева, корни маниоки, клубни батата, коричневые головки пальмового сахара, изделия местных кустарей, предметы домашней утвари, орудия земледельца.

Рядом в клетках сидели два здоровых борова, прыгали по решеткам обезьяны, дремали крокодилы, шипели змеи. Мальчишки с любопытством разглядывали зверушек, названия которых трудно сыскать в русском языке. На стоянке я увидел своих знакомых из деревни Пхерун. Они распрягли быков и отдались целиком во власть захватывающего азарта частной торговли, безраздельно царствующего на всяком восточном базаре.

Украшением зоопарка был огромный удав, или, как его называют кхмеры, «потлан». Установленная на самом видном месте тесная клетка не нравилась ему. Поворачиваясь в ней, потлан терся о проволоку, облезлые бока кровоточили. Животное явно страдало от жгучей боли. Холодные глаза смотрели затравленно, зло. Казалось, выползи он наружу, от этого зверинца не останется и щепок. Но на него никто не обращал внимания, все были заняты своими делами. То, в чем я видел экзотику, представляло лишь одну область хозяйственной деятельности человека.

Так выглядел сельский праздник в центре уезда Бати. К нам подошел руководитель группы активистов из провинциального комитета Единого фронта спасения Кампучии Муй Буднар и рассказал, что его группа совершает агитпоход по различным районам Такео, выступает с концертами и лекциями перед населением, пропагандируя решения правительства НРК по нормализации жизни и восстановлению народного хозяйства.

— Нас повсюду принимают очень тепло и радушно,— сказал он,— приятно, что у людей хорошее настроение. Сегодня руководство уезда подвело итоги подготовительных работ перед севом. И, как видно, результаты неплохие. Но главное в том, что жизнь народа стала несравненно лучше, люди почувствовали добрые плоды свободного труда.

Говорят: что посеешь, то и пожнешь. При всей справедливости этого изречения, надо признать, что результаты крестьянского труда определяются не только количеством посеянного.

А в прошлом сезоне, писали газеты, погодные условия для крестьян провинции Такео были не самые благоприятные. Дождей выпадало мало. В некоторых местах рис погорел, не дав колоса. Но здесь, в уезде Бати, труженикам полей удалось отстоять урожай и собрать по полторы-две тонны с гектара. А как все было? С чего вообще начиналась работа здесь, на окрестных полях после освобождения? Об этом поведал мне бригадир одной из групп трудовой солидарности, действующих в уезде, Кхан Прасит.

— Если учесть то, что при отступлении полпотовцы частично разрушили ирригационные системы, привели в негодность насосные станции, разбросали по полям мины,— говорил он,— можно представить, с какими трудностями нам приходилось иметь дело. Тяжелое было время, по дорогам шли беженцы, возвращавшиеся к родным очагам, опустевшие деревни медленно заполнялись жителями. Ни орудий труда, ни семян, ни буйволов...

Сам рассказчик — ветеран борьбы сопротивления, участник памятного восстания в марте 1978 года в провинции Мондулькири против режима Пол Пота — Иенг Сари. Был ранен и долгое время скрывался в джунглях, а затем ему удалось бежать во Вьетнам. Оттуда снова вернулся и воевал против диктатуры, как и многие его товарищи — патриоты, которые предпочли безропотному существованию самоотверженную борьбу. После освобождения по решению народного комитета был направлен сюда для мобилизации населения и налаживания сельского хозяйства.

Мы вышли с ним за окраину и направились к полям, покрытым спаленной стерней. Навстречу попадались повозки с мешками семенного риса, возвращались пахари. Праздник первой борозды, пояснял Кхан Прасит, в календарном плане понятие довольно условное. Во многих местах работы уже идут. Где вручную, где с помощью насосов откачивают воду на чеки, возделывают их и сеют.

В низинах вблизи каналов можно было видеть квадраты, покрытые