империи. А я тебя выручаю. К тому же мне кажется ты прекрасный собеседник. И поешь неплохо. И вообще, мы ведь почти как брат с сестрой. Вечно соримся, но случись беда никогда друг друга не бросим.

Горянка насупилась.

— Я помню и другое. — Ворчливо произнесла она обиженно выпятив губу. Как ты напоил меня полынным вином[1]. Я тогда не знала что оно такое… такое… А все смеялись когда я упала. Помню, как ты обманул меня и я помыла ноги в святой чашке, а оказывается из нее надо было пить. Ипполит и так меня не любил, а после этого не хотел в святой дом пускать. А сколько раз ты проигрывался в кости и убегал, оставляя меня одну? И про бани тоже помню. Ты сказал туда ходят те, кому одиноко. А тот парень сам пришел и ко мне в купель залез. Откуда я знала что он… за деньги. Я думала, что ему понравилась. Да меня из-за тебя дюжину раз в яму сажали.

— Ага, конечно же ты ему понравилась. Дылда подпирающая головой потолок и весом в двадцать пять стоунов… — Тяжело вздохнул Ллейдер и демонстративно кряхтя при каждом движении повернулся к слегка покачивающемуся на ветру покрывающему телегу тенту. — Каждый раз. — Устало протянул он внимательно разглядывая стягивающие прорехи в ткани аккуратные заплатки. — Каждый раз после большой драки я вытаскиваю тебя из кучи трупов. Уношу в безопасное место. Сдираю с тебя окровавленные тряпки, мою тебя и обрабатываю твои раны. Рисую на теле твои драгоценные знаки. Слежу, чтобы ты не замерзла. Забочусь о том, чтобы, когда ты очнешься, у тебя была чистая одежда и вдоволь еды. Но каждый раз, когда я задаю тебе серьезный вопрос, или завожу серьезный разговор, ты либо бесишься либо отговариваешься какой-то чушью. Знаешь, за этот год я изучил твое тело не хуже своего собственного. И каждый раз удивляюсь, как так может быть. Я сам видел, как тебя на моих глазах проткнули мечом, помню, как один здоровенный горец рубанул тебя косой по ногам с такой силой, что это было чудо, что у тебя остались обе. Я дважды видел, как тебя секли проволочной плетью, а на тебе нет ни одного шрама, родинки или пятнышка. Такое бывает если есть мясные грибы. Но во-первых ты точно этого не делаешь, во-вторых, если бы они у нас были вряд ли мы бы сидели здесь а не на собственной вилле где-нибудь в предместьях Ромула.

— А что такое вилла? — Подозрительно прищурившись поинтересовалась горянка.

— Большой дом. Еще не дворец, но уже и не палаты. — Дернув щекой магут тяжело вздохнул. — Так что насчет шрамов?

— Я не знаю. С детства так было. Сколько себя помню. — Пожала плечами великанша.

— Ясно. — Кивнул стрелок. — Кстати, Ланух-зубастик, Ислевский палач, чем ты ему так насолила?

— Он попытался взять меня силой и я откусила ему нос губу и щеку. — Мрачно буркнула великанша и поправив завязки пледа принялась с хрустом разминать шею и плечи. — А почему мы в фургоне? Мне кажется, барону это не понравится.

— А ему и не понравилось… — Арбалетчик пожал плечами. — Но всем плевать. Мы теперь вроде как герои. Я разобрался с магом, а ты изрядно проредила этих дикарей. Я насчитал тридцать четыре трупа с отметками от твоей секиры. Это почти половина пиктов. Кстати, что за дурная привычка отрывать конечности давить головы? Это плохо Сив. Люди не любят излишней жестокости. Сегодня они смотрят на тебя с обожанием, а завтра начинают задумываться, что ты так же можешь поступить с их головами.

Дикарка надолго задумалась.

— Война всегда жестока. — С серьезным видом произнесла она наконец. — Великому уравнителю[2] все равно как. А так — наверняка. Не хочу, чтобы какой-нибудь недобиток пырнул меня ножом в спину.

— Так или иначе, нам удалось произвести впечатление. — Склонив голову на бок, стрелок заведя руку за спину, немного помассировал тощую шею и тяжело вздохнул. — Когда Ринькофф принес тебе сапоги он сказал, что очень сожалеет о своих словах, и рад будет видеть нас двоих в своем отряде. Гаррис вьется над бароном, будто навозная муха и зудит о том, как это замечательно было бы выкупить наш контракт обратно. Но волшебник не соглашается. Кстати он тобой тоже… заинтересован.

— Барон… — Поправляющая сползший с бедер плед воительница замерла на середине движения и несколько обескуражено глянула на продолжающего сидеть к ней спиной стрелка. — Он меня… он спрашивал?

— Нет. Он к тебе даже не подошел. А вот Алдия настоял на том чтобы тебя осмотреть… — Магут беспомощно развел руками. — Извини. Так уж вышло. Когда мы тебя нашли, на тебе было столько крови, грязи, дерьма, и кишок, что я испугался. Думал твоя удача тебе изменила и тебя все-таки выпотрошили. А маг неплохо разбирается в лекарском деле. К счастью все эта требуха оказалась не твоей. Не беспокойся, твоя девичья скромность, — Ллейдер хихикнул, — почти не пострадала, Гаррис почти сразу накинул на тебя свой плащ.

— И хедвиг, тоже… — На бледном, изможденном лице дикарки проступило непонятное выражение. — Ты же знаешь, я не люблю когда на меня пялятся когда я сплю.

— Как и половина дружины. — Арбалетчик нервно хрустнул костяшками пальцев. — Прости, просто все выглядело настолько хреново… Они несли тебя на руках, а один щенок из баронской дружины даже заплакал. Не представляешь какое облегчение я испытал когда содрал с тебя остатки пледа. Ты действительно очень везучая Сив. Я бы сказал ненормально везучая. Пара царапин на груди и плечах, ссадина на лбу, здоровенный синяк на спине, да неглубокая дырка в руке.

— Император меня хранит. — Потрогав небольшую припухлость вокруг небольшого рубца на предплечье великанша болезненно сморщилась. — По моему, это стрелой попало… Или копьем… Не помню… Сколько я провалялась?

— Не слишком долго. — Сейчас почти утро. — Так что не шуми, особо. Большая часть лагеря спит. Только я тебя тут караулю… — Широко зевнув Ллейдер с терском захлопнул челюсти.

— Спасибо. — Приглушенно пробубнила Сив и отвела взгляд. — И за подарки спасибо.

— Не благодари. Я знаю как ты пугаешься, когда просыпаешься одна… — Произнес стрелок с и развернувшись к дикарке широко улыбнулся. — А руку тебе действительно стрелой попортило. Сам видел… Но не беспокойся, рана не глубокая, наконечник сам вывалился. Кстати, насчет дружинников, можешь не беспокоится. Даже если кого-то из них заинтересует девка с здоровенными ляхами, каменной задницей, пузом как стиральная доска, руками как у портового грузчика, и кислой рожей, то после того, как они увидели, что ты можешь сделать с живым человеком, они не то, что