знакомился с гуманистическими идеями. В должности секретаря он выполнял самые разнообразные поручения, порой довольно скромные. К примеру, Макиавелли написал тысячи писем по незначительным административным вопросам, а время от времени вел протоколы неофициальных собраний, на которых магистраты и виднейшие граждане готовили заседания Большого совета, составляли повестку дня и решали, какие проблемы рассмотреть и какие кандидатуры вынести на голосование. Однако важнее было не столько то, что именно делал Макиавелли, сколько то, какое место он занимал. В то время когда на всех государственных постах во Флоренции можно было пребывать очень недолго – как правило, от двух до четырех месяцев, – чиновники канцелярии входили в число тех немногих, кто имел возможность внимательно и постоянно отслеживать политику республики. Еще одним исключением были представители ведущих флорентийских семей, с которыми, в силу их признанного опыта в политических делах, советовались по всем серьезным вопросам. Постоянный поток новостей – слухов, официальных депеш, шифрованных писем, конфиденциальных сведений – связывал дворец Синьории со всей Европой, и не было такой важной информации, к которой не имел бы доступа секретарь. А главное, именно здесь планировались действия республики и принимались контрмеры в то время, когда над самой Флоренцией навис дамоклов меч из-за изгнания Медичи и, в более широком плане, из-за общей нестабильности на полуострове. Кроме того, к дальновидному и проницательному секретарю обращались за помощью в самых разных делах, и пусть даже все происходило в неформальной обстановке, нередко это влияло на решения, которые затем принимались на уровне соответствующих ведомств.

Кроме того, секретарь, прекрасно знавший всю расстановку политических сил в Италии и других странах, идеально подходил для выполнения самых деликатных дипломатических поручений (хотя предшественникам Макиавелли редко доводилось их исполнять). В качестве посла Макиавелли с 1499 по 1512 год бывал во Франции, Швейцарии и в южных провинциях Священной Римской империи. Он двадцать шесть раз посещал с миссией как второстепенных деятелей итальянской политики, так и королей, понтификов и императоров – выяснял их намерения, вел переговоры, заключал союзы, обсуждал условия получения и предоставления помощи, а вместе с тем во время странствий узнавал о самых разных привычках, традициях и обычаях. Непосредственное знакомство с миром во многом способствовало открытости его мышления. Проще говоря, путешествия по Европе приучили его к многообразию и тем самым помогли избавиться от укоренившихся предрассудков эпохи. Вероятно, именно благодаря этой любознательности и терпимости к культурным различиям Макиавелли избегал этнических стереотипов даже тогда, когда рассуждал о державах, находившихся за пределами Европы, – таких как Османская империя – и оценивал успехи и неудачи государств лишь на основе политических критериев, в отличие от современников, для которых главную роль играла религиозная принадлежность.

Не случайно самые престижные миссии Макиавелли состоялись после 1502 года, ознаменовавшего самую важную стадию того периода, на протяжении которого Флоренция не могла восстановить преемственность в деятельности своих официальных учреждений, утраченную еще восемь лет тому назад. К началу XVI столетия и самые влиятельные семьи, и простые граждане, составившие Большой совет, все пытались прийти к согласию по самым разным вопросам. Как вести войну? Как вернуть Пизу? Как выстроить систему государственных доходов, в которой аристократы предпочитали единый налог, а простые люди – прогрессивный? Наконец, как избирать магистратов? Интересно, что в последнем случае аристократы выступали за выборы, что, как ни странно, было им выгодно, однако в 1499 году Большой совет решил назначать магистратов по жребию из числа граждан, набравших большинство голосов. В разгар этого конфликта гранды даже отказались предоставлять коммуне новые займы, угрожая оставить республику без средств на содержание армии, а также начали выходить из магистратур, что вело к параличу городского управления. Посредством этих необычайно жестких мер они стремились повлиять на Большой совет и заставить его внести в конституцию изменения, которые – на что очень надеялись аристократы – предполагали создание Сената, решающего все важнейшие вопросы и состоящего из двухсот представителей, избираемых пожизненно. Это в большей или меньшей степени напоминало бы систему, существовавшую в Венеции. Однако в итоге сторонники «широкого» и «узкого» правления (соответственно, народного и олигархического) сошлись на том, что сделали пожизненной должность флорентийского «гонфалоньера справедливости» – по образцу венецианского дожа. Предполагалось, что благодаря этому внешняя политика Флоренции станет более последовательной. На этот пост был избран один из самых уважаемых граждан – Пьеро Содерини, представитель семьи, которая до 1494 года поддерживала Медичи, но затем перешла на сторону новой республиканской власти. Учитывая его происхождение, аристократы видели в Содерини идеальное орудие для осуществления своих планов и создания всесильного Сената. Но, к их немалому удивлению и разочарованию, он стал придерживаться противоположной программы и вскоре выступил как защитник народных масс, найдя в лице Никколо Макиавелли человека, которому мог доверять в административных делах.

Невозможно сказать, на какие решения «гонфалоньера справедливости» мог повлиять Макиавелли в последующие десять лет. Однако по крайней мере в одном случае его вклад не вызывает сомнений. В XV веке гуманисты часто выступали против использования наемных войск, призывая вернуться к воинской повинности в подражание древним; кстати, до 1351 года такая система существовала и в самой Флоренции. Бесполезность кондотьеров с их отрядами стала очевидной в ходе осады Пизы. Чтобы выйти из создавшегося положения, Макиавелли убедил Содерини провести смелую военную реформу. Еще в дни вторжения Карла VIII итальянцы осознали, насколько смертоносна его швейцарская пехота, вооруженная шестиметровыми пиками. Сотни, а иногда и тысячи швейцарских наемников, выстроившись в каре, могли не только остановить тяжелую кавалерию, но и атаковать и разгромить врага. Для успешных действий пикинерам не требовалось владеть оружием в совершенстве – хватало и того, что они умели с абсолютной точностью двигаться в едином строю. Конечно, стоило только его нарушить, и пехотинцы становились уязвимыми для контратак, но отработать маневры было гораздо легче, чем стать бойцом-одиночкой. Поэтому в 1504 году Макиавелли убедил гонфалоньера в том, что жители контадо – сельских местностей вблизи от Флоренции – должны овладеть этими новыми военными навыками.

По замыслу Макиавелли, Флоренция, располагая преданной и умелой армией, уже вскоре смогла бы противостоять гораздо более сильным противникам. А поскольку Карл VIII уже ввел новый стиль войны – с доминирующей ролью пехоты, сражениями в чистом поле вместо осад, быстрыми маневрами и невероятно огромными армиями, – действовать требовалось незамедлительно. В 1506 году, несмотря на противодействие со стороны аристократов, во Флоренции прошел первый парад войск, ставший грандиозным общественным событием, о котором говорили по всей Италии. Венеция немедленно последовала примеру флорентийцев, а когда в 1509 году тем удалось окончательно отвоевать Пизу, многие приписывали этот успех новой народной милиции и ее вдохновителю и организатору – Макиавелли.

В то же время военная реформа могла иметь и другие положительные последствия. Вполне вероятно, что народная милиция