непостоянство может обернуться благом. Тем, кто позаботился о своей защите, в дальнейшем предстоит научиться тому, как находить верный путь в опасном мире, полном обманок и миражей. И там, где политические мыслители Античности и гуманисты превозносят силу духа – добродетель, столь ценимую стоиками и христианами и позволявшую всегда хранить верность моральным нормам, – Макиавелли восхваляет умение подстраиваться под обстоятельства. Эта перемена играет решающую роль, хотя при этом он неявно обращается к другой классической традиции: риторическим трактатам Аристотеля, Цицерона и римского ритора Квинтилиана, полагавших, что успех сопутствует тому, кто заслужил одобрение публики, подобрав правильные слова с учетом времени, места, аудитории и обстоятельств. Макиавелли идет по их стопам, и именно поэтому одной из самых запоминающихся фигур в «Государе» становится кентавр Хирон, одинаково хорошо умеющий сражаться и теми способами, какие подобают человеку, и теми, какие свойственны зверям, – в отличие от воспетых гуманистами идеальных правителей, совершенно беззащитных, когда гремит оружие и молчат законы; при этом государь, усвоивший такую мудрость, умеет вести себя «то как свирепейший лев, то как хитрейшая лиса» (глава XIX). Подобно тому как лыжник или серфер, смещая центр тяжести, удерживают равновесие и обращают себе на пользу особенности склона или движение волны, идеальный государь, изображенный пером Макиавелли, побеждает врагов прежде всего благодаря ловким и быстрым маневрам, меняя подход в зависимости от того, как складывается ситуация, и тем самым обретает устойчивое положение в изменчивой обстановке.

Тем, кто овладел искусством перемен, непостоянство не всегда сулит невзгоды. На самом деле непрестанные метаморфозы дают немало возможностей тем, кто может «следовать правде не воображаемой, а действительной» (глава XV), уберегая себя от неожиданностей и научившись приспосабливаться к любым превратностям судьбы. Конечно, лишь немногие способны на это – однако Макиавелли намерен поделиться со своими последователями той самой драгоценной тайной, знание которой позволит им войти в число избранных. Даже те, кому совершенно неизвестны события, на фоне которых создавался «Государь», и кто боится заблудиться в «темном лесу» исторических отсылок, сразу же чувствуют, насколько важные мысли сокрыты в этой книге. Искусство политики очень сложно, однако его можно постичь, причем для этого, вопреки мнению гуманистов, не нужно годами корпеть над сочинениями классиков – с таким учителем, как Макиавелли, секреты власти откроются каждому! И независимо от того, исполнимо ли в принципе это обещание, успех «Государя» в современном мире обусловлен именно им – и, конечно же, той странной эйфорией, которая и поныне охватывает нас при чтении страниц этого древнего трактата. Дорога в будущее свободна, достижима любая цель – и читатели, движимые надеждой, даже спустя пятьсот лет после смерти Макиавелли по-прежнему доверяют его наставлениям.

«Государь» как «зерцало»

В сентябре 1512 года, когда внезапное возвращение Медичи поставило крест на карьере Макиавелли, он, по меркам своего времени, был уже пожилым человеком. В те дни флорентийцы, миновав сорокалетний рубеж, меняли образ жизни: старались есть поменьше мяса и воздерживались от любовных утех, поскольку предвидели близкую смерть и надеялись, что добровольные жертвы, принесенные на земле, облегчат им путь в мире ином и сократят срок пребывания в чистилище. Потерять должность в канцелярии в сорок три года было для Макиавелли особенно тяжело, но в последующие месяцы все стало еще хуже. 18 февраля 1513 года был раскрыт заговор, нацеленный на убийство главных представителей семьи Медичи, и имя Макиавелли оказалось в списке граждан, которых заговорщики Пьетро Паоло Босколи и Агостино Каппони хотели вовлечь в свой план. Поэтому на всякий случай Макиавелли бросили в тюрьму и, чтобы склонить его к признанию, подвергли пыткам. В такой ситуации люди, лишь бы прекратить страдания, часто признаются в преступлениях, даже если на них нет вины, – но Макиавелли молчал и в ожидании освобождения узнал сенсационную новость: 9 марта кардинал Джованни де Медичи, сын Лоренцо Великолепного и брат Пьеро, по воле конклава стал первым в истории флорентийцем, взошедшим на папский престол под именем Льва X, – в честь чего в его родном городе объявили амнистию.

Макиавелли избежал смерти, но всех проблем это не решило. Что ждало его в будущем? Он не был настолько богат, чтобы уйти на покой и жить в загородном поместье, а поскольку ни в каких заговорах он решил не участвовать, у бывшего секретаря Второй канцелярии Флорентийской республики оставалось лишь две альтернативы. Он мог отправиться в ссылку и, возможно, подыскать должность секретаря где-нибудь в другом месте. Кстати, в последующие годы Макиавелли получал подобные предложения от Дубровницкой республики, которая находилась на землях Далмации, и от кондотьера Джованни де Медичи, также известного как Джованни делле Банде Нере. Или же он мог попытаться, используя прежние связи, вернуться в политическую игру и убедить негласных властителей Флоренции отменить «интердикт», наложенный на него за связь с Содерини.

Макиавелли выбрал второй путь и весной 1513 года начал прощупывать почву с помощью писем к Франческо Веттори, аристократу, вошедшему в близкий круг Медичи и занявшему должность флорентийского посла в Риме. Пятью годами ранее Веттори и Макиавелли делили тяготы долгой дипломатической миссии, отправленной ко двору императора Максимилиана I. 19 апреля Никколо писал другу: «Обращаясь к вам, я вынужден морочить вам голову воздушными замками, ибо волею судеб ничего не смыслю ни в производстве шерсти, ни в доходах, ни в убытках, и поэтому должен либо молчать, либо рассуждать о государстве»[7]. Однако в то неспокойное время каждому приходилось быть тише воды. И, несмотря на вежливое давление со стороны Макиавелли, который в надежде на то, что Веттори покажет его письма понтифику, чередовал шутки с проницательным анализом международной обстановки, приятель не захотел или просто не смог ему помочь.

Макиавелли все думал, как справиться с этой неудачей, и вдруг летом 1513 года флорентийское народное ополчение было упразднено, а папа римский неофициально доверил город своему племяннику Лоренцо, оставив своего брата Джулиано лишь номинальным правителем. После этого Макиавелли решил, что больше не станет ждать помощи Веттори и обратится напрямую к новому властителю Флоренции. С 1494 по 1512 год Медичи выжили в изгнании в основном благодаря трем «ценным активам». Во-первых, они породнились через брак с могущественным кланом Орсини; во-вторых, со стороны папской курии их поддерживал Джованни де Медичи, который в 1489 году, в возрасте тринадцати лет, был назначен кардиналом в обмен на крупную сумму, преступно взятую его отцом из флорентийских государственных финансов; и наконец, им помогли огромные семейные богатства, предусмотрительно припрятанные Лоренцо Великолепным через сеть подставных лиц на случай политической катастрофы. Однако никто не знал, как поведут себя Медичи после возвращения во Флоренцию. Поэтому действовать нужно было крайне осторожно, и социальные условности того времени оставляли Макиавелли только один выход.