бы, что наемные и союзные войска бесполезны – а именно на это делался упор в двенадцатой и тринадцатой главах – и что ему недостает чего-то очень важного, а восполнить эту нехватку может лишь Макиавелли, все остальное произошло бы само собой.

Среди множества элементов, делающих «Государя» уникальным в своем жанре, один из наиболее поразительных – это заключительная глава. В ней Макиавелли возлагает на Лоренцо великую миссию, достойную вечной славы: освободить Италию от иноземных захватчиков. Литераторы Средневековья и гуманисты и прежде создавали «зерцала», посвященные восхождению нового правителя на престол, но ни в одном из них автор не пытался, даже в самых общих чертах, повлиять на политическую стратегию того, кому посвящалась книга, – разве что советовал ему, как и раньше, следовать по пути добродетели. Однако Макиавелли выстроил для Лоренцо четкий план, и одного этого достаточно, чтобы «Государь» отличался от всех прежних и мнимо похожих трактатов.

Столь же смелы и сами «советы». В сокращенном виде их можно свести к четырем пунктам. Первое – флорентийские аристократы и испанцы вернули Медичи к власти, но ни те ни другие не станут «крепкой основой», если у государя нет собственной армии и народной поддержки. Второе – только путем осуществления реформ, предложенных Макиавелли, Флоренция сможет получить в свое распоряжение подходящие военные силы, но сначала Лоренцо должен твердой рукой подчинить олигархов, которые всегда и во всем сопротивлялись такому проекту. Третье – государь может вооружить своих подданных только в том случае, если он ими любим, и поэтому после восстановления ополчения Лоренцо придется искать поддержки не у грандов, а у простых людей. И четвертое – только тогда Лоренцо наконец-то сможет заняться тем, чем должны заниматься все «новые государи» для укрепления своего положения: начать великое дело, которым в 1513 году могло быть только освобождение Италии от испанцев, последних представителей иностранной державы на полуострове.

Разрушить столпы олигархии и изгнать Фердинанда Арагонского – трудно было представить себе еще более радикальную перемену в альянсах. Такой план многое говорит о его творце. Будь Макиавелли просто циником, готовым на все ради восстановления своего положения, в чем его многие упрекают, достаточно было бы просто послать Лоренцо традиционное «зерцало» в знак готовности служить новому порядку. «Государь», напротив, преследует гораздо более амбициозную цель и пытается убедить Медичи вновь организовать народное ополчение. Очевидно, что для решения подобной задачи никто не мог подойти лучше, чем Макиавелли, – и если мы допустим возможность гипотетического соглашения с семьей Медичи, то увидим, что оно заключалось бы на его условиях, причем предполагалось, что Лоренцо, поддержав давний проект флорентийского мыслителя, займет место Содерини. Так или иначе, в конце концов Лоренцо должен был стать народным государем.

В политике нельзя выбирать друзей, но можно выбирать врагов, а главными противниками Макиавелли всегда были флорентийские гранды. Естественно, ничего не изменилось и после падения республики. Само собой, попытка убедить Лоренцо разорвать союз с аристократами, организовавшими переворот против Содерини, была дерзкой и даже опасной. Но, видимо, Макиавелли был готов пойти на риск, и не в последнюю очередь потому, что предположил – как показала история, правильно, – что молодому Медичи не суждено было просто блюсти интересы семьи во Флоренции от имени дяди. За предыдущие сорок лет, со времен Сикста IV, племянники всех понтификов (а в случае Александра VI – сыновья) занимали пост командующего папской армией, и не было никаких оснований полагать, что с Лоренцо будет иначе, – так и случилось в 1515 году, когда он принял ответственность и возглавил войска вместо чахнущего Джулиано. Проще говоря, Макиавелли, отправляя свое послание, понимал, что, скорее всего, обращается к будущему военачальнику, пусть даже Лоренцо в те годы еще был неопытен и явно нуждался в наставнике.

Именно в свете этого замысла следует читать три основополагающие главы первой части «Государя», с шестой по восьмую. В первой из них Макиавелли восхваляет государственных деятелей, которые прославились как великие полководцы – Моисея, легендарного афинского царя Тесея, персидского владыку Кира, легендарного Ромула, основателя Рима, а также Гиерона II, более скромного правителя Сиракуз, жившего в III веке до н. э., – и противопоставляет им Савонаролу, «безоружного пророка», который ошибочно полагал, что для поддержания гражданских институтов Флоренции незачем содержать армию. В седьмой главе, с другой стороны, представлен главный положительный пример трактата – Чезаре Борджиа, сын Александра VI, за десять лет до этого оказавшийся в точно таком же положении, как и Лоренцо, о чем Медичи, судя по их частной переписке, прекрасно знали. Молодой Чезаре Борджиа никогда не питал иллюзий относительно своих реальных сил, поэтому заранее подготовился к смерти отца, учредив в Романье некое подобие воинской повинности для подданных и обучив их бою на пиках. И хотя стечение неблагоприятных обстоятельств, которые никто не мог предвидеть, привело к тому, что все усилия Чезаре потерпели крах, Макиавелли полагал, что Лоренцо не найти лучшего примера для подражания.

Пусть даже эта аналогия (Лоренцо Медичи, Лев X – Чезаре Борджиа, Александр VI) совершенно очевидна, в 1513 году в ней все же было нечто провокационное. Как и его отец, Чезаре добивался своего самыми беспринципными методами, не соблюдая никаких соглашений, и если не помогали другие способы, просто травил своих противников ядом. Сказители и стихотворцы, доверившись полету фантазии, сочиняли истории о сделках с дьяволом, убийствах и кровосмесительных связях, отмечавших взлеты и падения семьи Борджиа. Однако та стойкая верность, которую города Романьи хранили по отношению к Чезаре даже после смерти его отца, в глазах Макиавелли доказывала, что молодой Борджиа заслужил преданность подданных, несмотря на нестандартные методы наведения порядка в провинции, истерзанной неутихающими междоусобными войнами. Именно это и нужно было сделать Лоренцо во Флоренции.

Несомненно, Макиавелли осознавал, какое изумление вызовет похвала в адрес сына Александра VI. Вероятно, поэтому следующая глава, восьмая по счету, призвана разъяснить, что высокая оценка деяний Борджиа не подразумевает огульного оправдания насилия и вероломства. В этой главе анализируются различные истоки «новых правлений» – и только в ней можно усмотреть осуждение тех, кто приобрел власть преступным путем. Для примера: в шестой главе речь идет о пришедших к власти благодаря доблести, в седьмой – по милости судьбы, в девятой и десятой – благодаря «удачливой хитрости», а в одиннадцатой – либо благодаря доблести, либо по воле фортуны. Макиавелли решает привести в пример и двух отрицательных персонажей, имеющих ряд общих черт с героями шестой и седьмой глав. Злодеи из восьмой главы, Агафокл и Оливеротто – один из подручных Борджиа, захвативший город Фермо путем подлого убийства всех именитых людей и при этом не пощадивший даже собственных родственников, – это два бесспорно доблестных полководца, чьи «политические притчи»