— Как-нибудь, в один из этих дней, я загляну к вашему отцу и справлю сапоги, — пообещал Рэдмунд.

— Милости просим! Добрая работа, достойная киана. Украсим их гравировкой и сделаем хорошую скидку.

Её расторопность и отсутствие необходимости лезть за словом в карман всё больше приходились ему по душе.

Музыканты заиграли меж тем военный вальс, и посетители, шурша юбками и роняя стулья, поднялись из-за столов, заспешили на открытую сцену под разноцветными масляными лампами. Первыми на середину вышли почтенные родители юных горе-рыбаков, закружились, понеслись волчком, как единое целое. К ним присоединились остальные, занялись отстукивать нетленные три такта каблуками. Агрис раскланялся, подбросил в воздух последнюю монетку и проворно повёл сразу двух девушек танцевать.

— Присоединимся? — спросил Рэдмунд.

— Ой… — смутилась Матья, — я вальсировать не умею.

— Да чего там уметь? — развязно ответил он. — Этому даже мой брат обучился. Сразу видно: дурацкое дело нехитрое! Пойдёмте, я вам покажу.

Танцевал он, сказать по совести, куда хуже Рэя, несмотря на то, что даже сейчас не упустил свой шанс над ним посмеяться. Аристократов в обязательном порядке обучали классическим танцам, так что сыновья Тоура Рэдкла не стали исключением. Младшему брату это занятие пришлось по душе, его нередко можно было застать даже вне уроков выписывающим па в танцевальном зале. Старший же относился к этому как к очередной досадной рутине, которую просто нужно пережить. Кое-как научился не наступать партнёрам на ноги и не путать шаги, да довольно было с него. Сейчас, однако, он впервые заметил, что от танцев есть хоть какая-то польза. Он наскоро показал Матье основные движения и повёл. Вёл, причём, по какой-то своей траектории, упрямо не желая следовать общепринятому движению против часовой стрелки. Партнёрша легко поддавалась, чего нельзя было сказать о соседних парах, подчас улепётывающих от них, как гуси от дворового пса, вытянув шеи.

«И поделом, — думал он и пьяно ухмылялся, — какая, в сущности, разница».

Впрочем, эта его тактика, не рассчитанная на сопротивление, показала себя хорошо в случае с движущимися объектами, обладающими необходимой быстротой реакции. Что же касалось неодушевлённых предметов, тем приходилось лишь уповать на чудо, и до поры до времени судьба их миловала. Но вот, довальсировав до края площадки, Рэдмунд развернул Матью чуть более резко, чем положено, и та задела крепким бедром угол небольшого стола на две персоны, ныне, по счастливому стечению обстоятельств, пустующего, а оттого не преминувшего накрениться и сбросить своё нехитрое содержимое, задребезжавшее по кромке столешницы, прямо в бурные воды, а потом и самому последовать за ним, сверкнув напоследок беззащитными лакированными ножками. Река шумела, оркестр грохотал, и бесславная гибель стола осталась никем не замечена — кроме, разве что, самих виновников его падения, которые стыдливо хохотнули и поспешили удалиться в противоположный угол.

— Я тебя не сильно ушиб? — спросил Рэдмунд.

— Ой, ну что ты! И не такое переживали, — махнула рукой его спутница. — Даже синяка не останется. Не то что у тех бедолаг, которых ты давеча отделал в «Двух Подковах».

Рэдмунд усмехнулся.

— Так ты, значит, слышала?

— Весь город уж, кажется, слышал, — ответила та. — Говорят, ты задал им жару! И поделом. Больших дураков, чем эти двое, нет во всём Рэди-Калусе. Да и остальным не мешало шею намылить, чтоб не задавались. Жалко, меня там не было.

— Да? Тогда мне тоже жалко. Пойдём дальше танцевать?

— Не стоит, — отмахнулась Матья. — Довольно с нас и сегодняшних разрушений. Давай лучше прогуляемся.

— Как скажешь.

Они ушли, как сказали бы на востоке, по-ундистонски; как уходят жители дукадара Ха'унд: не прощаясь, ни перед кем не отчитываясь и не вполне понимая, для чего вообще приходили. Долго бродили по прямым, как душа праведника, улицам Рэди-Калуса, ловя в отражениях окон отблески догорающего заката и болтая ни о чём. А потом, когда окончательно стемнело, целовались в пустынных переулках, старательно избегая фонарей и зазевавшихся прохожих. Наконец она тихо сказала:

— Чего мы тут прячемся, как два негодяя? Пойдём лучше ко мне, отец давно уже лёг спать.

Сын герда посчитал это достойным завершением вечера.

Глава 9

— Если хочешь увидеться ещё раз, ты знаешь, где меня найти, — сказал Рэдмунд поутру, проснувшись, по привычке, с первыми лучами солнца и разбудив девушку, неловко повернувшись на узкой постели. Матья зевнула, в последний момент прикрыв рот рукой, и добавила:

— Да, и знаю, где тебя теперь точно не найти.

Рэдмунд напрягся. На что она намекала? Перехватив его хмурый взгляд, Матья расхохоталась.

— В «Двух Подковах», глупенький! Готова поспорить, ты ещё там не скоро появишься!

— Почему же? — спросил он, заметно расслабившись. — Неужто мне есть, кого там опасаться? Ведь я устроил им хорошую взбучку!

— Вот именно поэтому теперь тебя там не найти, — пояснила Матья. — Истинные герои не повторяют своих подвигов на той же арене!

Здесь она осеклась и резко перевела разговор на что-то другое: не хватало ещё, чтобы он подумал, что то же самое относится и к любовным подвигам. Нет, это было бы некстати.

— Сегодня я буду весь день занята и освобожусь самое раннее к половине четвёртого[4]. В любом случае, зачем мне искать тебя? Приходи ко мне вечером сам.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Рэдмунд. Он уже знал, что непременно вернётся, но не хотел, чтобы его энтузиазм был замечен.

— Не думай, — возразила она. — Приходи. Заодно загляни в лавку. Справим тебе сапоги.

— В три пятьдесят? — спросил он, прищурив глаз. — Не поздновато ли? Нет, знаешь, займусь-ка я сапогами сейчас.

Невзирая на попытки удержать его, Рэдмунд поднялся с постели, наспех оделся и, убедившись, что на улице нет прохожих и зевак, выпрыгнул в окно. Уже через пару мгновений, пригладив волосы и отряхнув камзол, он как ни в чём не бывало торжественно вошёл в лавку с парадного входа и оглядел её внутреннее убранство с таким бахвальством в глазах, словно намеревался купить её всю, не заплатив при этом ни карла.

Лысый мужчина средних лет в фартуке из сакшо, покрытом всевозможными пятнами, приветствовал его и тут же изменился в лице, заметив, кто перед ним. Выскочил из-за прилавка, рассыпался в любезностях, спросил, что угодно благородному киану. Ах, сапоги? Да-да, разумеется…

Раскланиваясь, попросил немного подождать и скрылся в глубине лавки.

— Матья! — раздался оттуда его гневный оклик. — Просыпайся, лентяйка! Да пошевеливайся! У нас особый посетитель!

Рэдмунд прыснул в кулак. Особый, нечего сказать. Впрочем, и товар у сапожника тоже был не абы какой. С тех давних времён, как первые люди