же ещё и склонны винить во всякой мелочи кого угодно, но только не себя самих! Впервые услышали о себе правду и сами же на неё обиделись. Клянусь, даже если бы я их убил, невелика была бы потеря!

— Да, это так, — неожиданно согласилась Феруиз. — Ты зришь в корень, Рэдмунд, и я тебе уже об этом не раз говорила, но тебе недостаёт терпения. Стратегии. Ты — превосходный тактик, склонный напрямую в лоб решать проблемы, которые истинный стратег даже не создаёт. Если хочешь услышать моё мнение, вот оно: Рэди-Калус, а, возможно, и весь Ак'Либус, и целый мир, населён бестолочами. Здесь нет ничего нового. Но если каждому из них глаза в глаза сказать, что он поступает бестолково, и даже объяснить, почему, ничего не изменится.

Рэдмунд хмыкнул.

— И как я, по-твоему, должен разруливать весь этот бардак? Да, я бываю груб, злоупотребляю вином и провожу время в шумных компаниях. Вы с отцом можете вменять мне это в вину, и я её признаю. Но как вы мне прикажете в дальнейшем управлять своими подданными, которые обижаются на правду о себе и скалятся в ответ? А я тебе скажу, как: горбатого и дурака лишь дым крематория исправит!

Феруиз ничего на это не ответила. Она знала Рэдмунда слишком хорошо, чтобы понимать, что он, со свойственным ему юношеским максимализмом готовый обличать бытовое скудоумие других, в то же самое время точно так же не готов узнать правду о самом себе. И точно так же он будет обижаться и сотрясать воздух, услышав о том, что он нарочно ведёт себя самым непристойным образом, пытаясь вызвать на конфликт собственного отца. Ведь он далеко не глуп, он прекрасно видит, что благодаря своему поведению теряет уважение и расположение народа, которым ему вскоре предстоит управлять. Феруиз заметила и то, что брат её стал таким после отъезда их матери. Рэдмунд и до этого был сорвиголовой, но старался держаться хоть в каких-то рамках приличия. Неужели он тайно полагал, что, заметив такую перемену в своём сыне, Тоур потребует мать вернуться, чтобы как-то на него повлиять? Осознавал ли это сам Рэдмунд? Понимал, что ему её не хватало? Да, он был слишком горд, — но слишком горд для того, чтобы признать это перед другими или даже перед самим собой?

— Я думаю, — произнесла она наконец, — тебе следует обсудить это напрямую с отцом. Ведь ему тоже приходится сталкиваться с затруднениями подобного рода. Тебе не стоит игнорировать его опыт и лезть на рожон, ведь в такие моменты, пытаясь достичь чего-то одного, ты упускаешь из виду многое другое. Ты станешь отличным правителем, Рэдмунд, отец и мать будут гордиться тобой, но прежде всего, ты будешь сам гордиться собой. Просто избегай опрометчивых слов и решений.

И Феруиз мысленно выдохнула. Она говорила это ему уже далеко не впервые, но таким людям, как Рэдмунд, требуется повторять добрые советы по несколько раз, благо их упрямство мешает воспользоваться ими сразу. Феруиз и сама была такой же. Не требовалось многого, чтобы вывести её из себя, и несовершенство мира зачастую оскорбляло её чувство гармонии и справедливости. Но она рано убедилась в том, что её вспышки гнева и желание настоять на своём лишь отталкивают её от намеченных целей и отнюдь не приближают к ним. Выражаясь фигурально, она обнаружила, что вспыхивает быстро, как лесное пламя от одной искры, и ей необходимо научиться контролировать свой внутренний огонь, не то он рискует перерасти в пожар и сжечь её — и всё её окружение — дотла.

Говоря начистоту, Феруиз обладала головой ещё более горячей, чем у Рэдмунда. Просто она лучше держала себя в руках.

Рэдмунд не отвечал сестре. Он признавал её правоту, и сейчас он впервые подумал о том, что она куда ловчее него справилась бы с обязанностями герда. Если бы у него был выбор, он бы предоставил ей самой заниматься этим. Но он должен был следовать по стопам отца, как его готовили с самого детства, и сейчас он был рад получить в лице Феруиз достойного союзника и советника.

Так, в молчании, думая каждый о своём, оба въехали во двор замка. Начинало темнеть. Рэдмунд здраво рассудил, что на сегодня приключений довольно, и проследовал в свои покои. Феруиз же предстояло закрыть некоторые вопросы. Брат так и не сообразил поинтересоваться у неё, что привело её в тот день в таверну «Две Подковы». А между тем дело обстояло скверно. Киан Тоур вместе с дочерью проводили в городе ревизию ремесленников, отправлявшихся нынче на ярмарку в Пэрферитунус, когда к ним подбежала растрёпанная и заплаканная женщина средних лет. Упав на колени в дорожную пыль, она принялась умолять господина пощадить её сыновей, сделать хоть что-нибудь.

«Ведь он убьёт их, понимаете!» — добавила она и начала заламывать руки.

Как можно догадаться, речь шла о Рэдмунде. С трудом выудив у безутешной горожанки подробности происшествия, киан Тоур отправил дочь во всём разобраться, и взгляд его в тот момент не сулил ничего хорошего.

Феруиз предстояло подготовить отчёт к возвращению отца. Она написала начальнику городских строительных работ требование принять в бригаду обоих сыновей Ханы — по крайней мере, бездельники окажутся пристроены. По приказу администрации герда: так что отлынивать от работ они не посмеют. Самой же Хане, памятуя её изорванное платье, она распорядилась отослать отрез доброго сукна — за активную гражданскую позицию и вклад в воспитание молодого поколения. Феруиз не считала таковое воспитание безупречным, но знала, как может изменить человека в лучшую сторону признание его заслуг. Могло, конечно, статься и наоборот, но Хана была простой и доброй женщиной, заслуживавшей поддержки. Кроме того, тем меньше она будет препятствовать новой трудовой деятельности своих «малышей».

Оставалось дождаться киана Тоура. Отца, как это часто бывало, задержали дела, и вернулся он лишь поздней ночью. Наскоро поужинав и выслушав отчёт Феруиз, он одобрительно кивнул головой.

«Расторопная девчушка», — подумал он, как думал всё чаще в последнее время. Он был бы рад назначить её своей преемницей, но тому препятствовали обстоятельства, природу коих он предпочёл бы не раскрывать. И всё же, с Рэдмундом надо было что-то делать. Феруиз настаивала на том, что со временем на смену его упрямству придёт рассудительность, но Тоур видел одно: мальчишка был неуправляем. Годы воспитания и образования шли насмарку, когда своими дерзкими выходками он подрывал доверие к фигуре герда, создававшееся годами.

И киан Тоур, наконец, принял решение. Оно не обещало быть лёгким и правильным, но оставалось единственным доступным.

Он