С первого раза ничего не получилось. Лежа на снегу, на самом краю шаткой тропы, он бросал кушак еще и еще раз, и когда, уже было совсем отчаявшись, взмолился Богу, кушак зацепился за сук. Темир начал осторожно тянуть кушак на себя, и вскоре первая жердь была у него в руках. Оставшиеся три было достать уже проще.

Уложив жердины поперек провала и крепко связав их кушаком, Темир переполз по ним через зияющую пропасть. Отдышавшись, он вытянул жерди и, взвалив их на плечи, зашагал дальше.

«Кто знает, — думал он, — что еще ждет меня дальше?»

Шаткая, трясущаяся тропа часто шла зигзагами, иногда ступеньками в виде лестницы. При движении все это зыбкое сооружение потрескивало, колыхалось, казалось, вот-вот обрушится в бездну. Темир старался не смотреть вниз и продолжал движение, глядя вдаль, то и дело поправляя на плечах скользкие жерди. Вдруг на лицо его упала тень. Взглянув вверх, он увидел, как над ним парили черные птицы, раскинув большие крылья, подбитые белыми перьями. Одна из них вдруг резко спикировала вниз и плавно приземлилась в глубине пропасти. Темир невольно глянул вниз и увидел на снегу продолговатое серое пятно, к которому осторожно подбирался горный падальщик. Подобравшись поближе, он что-то победоносно проклекотал. На его крик тут же слетелись сородичи — и вскоре на дне пропасти начался кровавый пир.

«Похоже, это осел чей-то в пропасть свалился. А ведь на его месте мог оказаться и я!» — с ужасом подумал парень и, осторожно ступая, направился дальше. Пройдя овринг растянувшийся почти на целую версту, он вышел на проторенный караванный путь и, почувствовав под ногами твердую почву, весело и легко зашагал в долину. Вскоре на смену заснеженным склонам пришли голые скалы. Чем ниже спускался с гор Темир, тем более прекрасной и живой становилась природа. Вдоль многочисленных ручьев то здесь, то там пробивалась изумрудная травка, расцветали первые весенние цветы. Навстречу начали попадаться путники, торопливо бредущие по своим делам. Изредка обгоняли его всадники, презрительно поглядывая сверху на пешеходов. Глядя на конников, Темир мысленно представлял себя на их месте. И это все больше и больше укрепляло его в мысли — во что бы то ни стало стать нукером Ислам-бека.

От отца Темир уже не раз слышал о хозяине этих земель, отару которого вот уже на протяжении многих лет он пас вместе с отцом и старшим братом, до тех пор, пока не произошла трагедия. С восторгом рассказывая о знатности Ислам-бека, отец словно наставлял его на нелегкий путь не пастуха, а истинного кочевника. Он рисовал Темиру картины праздничных скачек и козлодраний, на которых Ислам-бек был неизменным победителем. Не раз получал он из рук Гиссарского хана парчовые халаты за победы в скачках и борьбе. Эта слава и позволила ему еще в юном возрасте сколотить небольшой отряд из молодых односельчан. Вскоре эмир взял его в свою гвардию. «Мулла, бек, бий, девонбеги, лашкабоши, тупчибоши, газий» (священный, духовный и военный вождь, правитель и судья) — гордо звучали среди локайцев его новые звания.

Несмотря на нелегкую пастушескую жизнь и поборы эмирских сборщиков налогов, отец никогда не сетовал на трудную жизнь и учил своих сыновей всегда и во всем почитать бека. И прежде всего потому, что он был их кормильцем, защитником и, наконец, примером для подражания. В воображении Темира Ислам-бек представлялся в образе истинного воина, смелого, ловкого, сильного и справедливого. Только произошедший после гибели отца и брата случай, когда у него по приказанию Ислам-бека силой отобрали овец, немного поколебал веру Темира в справедливого хозяина, но он почему-то думал, что слуги бека просто воспользовались его именем, чтобы ограбить беззащитного сироту. И оказался прав. Когда он, по прибытии в родовой кишлак Ислам-бека, рассказал ему о проделках его нукеров, тот не на шутку рассердился и приказал тут же собрать во дворе всех своих слуг.

— Кто из них посмел обидеть сироту? — метая глазами молнии, грозно спросил он.

Внимательно всматриваясь в перепуганные лица слуг, Темир указал на одного из своих обидчиков.

— Как ты посмел, сын шакала, воспользоваться моим именем для свершения своих черных дел?

— Но, хозяин… — пытался что-то объяснить нукер, но Ислам-бек, не дав ему договорить, полосонул камчой по спине.

— Я тебя посылал искать пропавших в горах овец, а не отбирать последнее у сироты. Так ты исполняешь мои приказания?

Упав перед беком на колени, нукер потянулся было руками к краю его парчового халата, но получив удар ногой, отлетел в сторону.

— Так будет с каждым, кто будет неверно выполнять мои приказы, — пообещал грозно бек. — На конюшню, — бросил Ислам-бек размазывающему по лицу кровь нукеру.

— А ты, — обернулся он к Темиру, — займешь его место. Я вижу — ты парень смелый и сообразительный, раз смог в это время пройти весь овринг и не провалиться в пропасть. Будешь моим посыльным. — Бек протянул ему для целования руку, что для юнца считалось высшей похвалой.

Темир, не приученный к бекскому этикету, молча смотрел на протянутую руку, не зная, чего от него хотят.

— Целуй руку, дурак! — толкнул его в плечо стоящий рядом нукер.

— Локайцу не пристало целовать руку локайцу, — убежденно сказал Темир, горделиво вскинув голову.

Ислам-бек пристально взглянул в глаза оборванца. Увидев в них искреннюю решимость и даже вызов, он, убрав руку, недовольно проворчал:

— Что тут поделаешь, когда нищий пастух мнит из себя благородного отпрыска?

— Плетьми проучить, — подобострастно предложил воин из свиты бека.

— Не надо. Смелые и гордые горцы мне тоже нужны, — сказал хозяин. Уже уходя, бросил Темиру: — Он скажет, чем тебе заняться, — и указал на обвешанного оружием нукера, только что предлагавшего проучить строптивого юношу плетью.

— Иди за мной, — глухо сказал тот, недружелюбно покосившись на нового любимчика хозяина. Подойдя к опрятной, выбеленной известью глинобитной мазанке, он толкнул дверь и, войдя вовнутрь, позвал за собой Темира.

В небольшой комнатушке стояли два топчана, на которых лежали набитые сеном тюфяки. Пол был застелен однотонной черной кошмой. Напротив единственного окна стоял низенький столик — достархан.

— Будешь жить здесь, — недовольно косясь на своего нового сотоварища, бросил нукер. — С восходом солнца примешься за работу, — добавил он перед тем, как выйти, и плотно закрыл за собой дверь.

Ошарашенный произошедшими за последние несколько минут событиями, Темир стоял посреди комнаты, не зная, что делать.

«Если попадешь в горах в затруднительное положение, — неожиданно вспомнил он наставления отца перед первым его походом на джайляо, то первым делом ищи укрытие, а потом верных друзей». Потом, часто оставаясь наедине с природой, он понял,