– Да нет, – с досадой махнул рукой Царь.

Годы шли, а Соловей не менялся. Всегда он таким обидчивым был.

– Тут такое дело. – Царь поискал верные слова. – В общем, повидло у нас откуда-то взялось. А я помню, что с ним какая-то нехорошая история связана. Даже присказка была: «Не ешь повидло – козлёночком станешь». Но что именно плохого делает это повидло, а главное, как с ним бороться – не помню. Зато помню, что в учебнике истории была целая глава на эту тему. «Повидловщина» называлась.

– А мне за это что? – капризно вскинул брови Соловей.

– Амнистию тебе объявим, – пообещал Царь. – Мемуары твои издадим. – Он с готовностью предложил название: – «Мои встречи с Ильёй Муромцем». А?

Соловей опять оскорбился. Сложил гармошку, встал и отошёл в сторону.

– Вот это как раз не люблю вспоминать, – тихо сказал бандит. – Неприятный эпизод в моей биографии.

И правда, ничего хорошего в той истории не было. Илья тогда Соловья с дерева сбил, к лошади привязал и в Киев князю привёз. При дворе над ним все смеялись.

– А ты напиши, что наоборот всё было, – не растерялся Царь. – Что, мол, это Илья на дереве сидел, а ты его – фьють! – палицей сшиб, связал и в Киев отправил.

– А это мысль! – обрадовался Соловей. И уверенно добавил: – Тем более что почти так оно и было!

Значительно повеселев, он сел обратно на бревно и благосклонно согласился:

– Ладно, поищу твою книгу.

– Так она не у тебя, что ли?! – ахнул Царь.

Он уж думал, что прямо сейчас и решит свою проблему, раз всё так удачно сложилось – после стольких лет Соловья встретил!

– Чудак ты, Витек! – загоготал разбойник. – Кто ж украденное хранит?! Я уж давно её сбыл! Да ты не волнуйся. Пробью по своим – мигом найдётся.

И он снова заиграл на гармошке. К бывшим одноклассникам вернулось хорошее настроение.

Глава седьмая

Приём во дворце

А во дворце тоже слушали музыку. Не успели Иван, Василиса, Кот и Волк переступить порог тронного зала, как зазвучала необычная ария. Василисе она напомнила отрывок из оперы «Риголетто», правда, слова были несколько странные.

Сердце красавицы-вицы склонно к измене-мене-ме.

Ой люли, люли-люли-ли, склонно, але.

О желтоглазые мои лютики, лютики-цветы.

И все пали у ваших ног.

Исполняло эту удивительную арию ожившее пугало. И надо сказать, получалось у него весьма неплохо.

Невольным слушателям Толстый и Тонкий тут же подставили красный бархатный диван. От последних пронзительных нот у Волка и Ивана волосы на голове зашевелились, а Василиса схватилась за сердце и чуть не лишилась чувств.

– Браво! Браво! – закричала царевна, стоило песне смолкнуть.

Певец вежливо поклонился.

– Благодарю, – заискивающе заговорил он, подходя к девушке и беря её за руки. Правда, не столько подходя, сколько подпрыгивая, ведь передвигался он на одной-единственной палке. – И сразу прошу прощения у прекрасной Василисы... Вы с вашим слухом наверняка почувствовали, что верхнее «до», конечно, могло бы быть и повыше. Но, как говорится, что говорить про до, когда уже после.

– Ну что вы, прекрасное «до»! – засмущалась Василиса.

Они бы и дальше любезничали, но тут вмешался очень недовольный Иван.

– А где Царь?! – строго спросил он.

– На природе, – тут же сообщил Толстый.

– Рыбачит, – поддакнул Тонкий.

– Мы его звали, – заверило пугало. – Он говорит: «Я попозже. Окунь пошёл. Клёвый сам...» В смысле, «Самый клёв!»

В зале вспыхнул свет. Перед сидящими на диване гостями появился стол, уставленный бокалами и плошками с повидлом.

– А вы вообще кто? – опомнился вдруг Иван.

– Ох, виноват, не представился! – Пугало галантно поклонилось. – Исполняющий обязанности.

– Кого? – нахмурился Иван.

– Вас.

– Как – меня?! – вскинулся Иван. – А кто назначил?

– Вы, – с улыбкой ответило пугало. – Перед отлётом. Так и сказали: «Всё, остаёшься за главного. Смотри тут!»

И Иван вспомнил. Прямо картинка перед глазами развернулась. Поле, крестьяне, вороны... Вот он с Волком собирает чучело и нахлобучивает на тыквенную голову корону.

– Подождите, так вы... – Догадка ошеломила Ивана.

– Да! – На бледном лице появилась сияющая улыбка. – Палка Палкович... Можно просто Пал Палыч. С приездом!

Успокоившийся Иван подхватил стакан с розовой жидкостью и отпил чудесного повидла. Ему сразу стало хорошо. Кот тоже принялся хлебать из миски.

– Надеюсь, вы успели оценить наши скромные достижения, которые, разумеется, стали возможны только благодаря вашему умелому руководству! – болтал Палкович.

Иван тут же купился и раздулся весь от гордости. Да-да, это всё он, он такой. Он вообще ого-го!

Палкович пожал Ивану руку и повернулся к Коту, продолжая лить елей:

– Как сказал поэт, «Дай, Джим, на счастье руку мне...»

– Лапу, – поправил Кот.

Он хорошо знал это стихотворение, только там обращались не к коту, а к собаке.

– Конечно, лапу! – добродушно засмеялся Пал Палыч. – Как же приятно иметь дело с учёным. Пусть даже и с котом! И как это у вас получается – и налево, и направо, и сказку, и песню, и туда, и сюда? А главное, и днём, и ночью! Невероятно!

Кот смущённо отвёл глаза, муркнул от удовольствия. Как давно его не хвалили, не оценивали по достоинству! Палкович тут же подскочил к хмурому Волку.

– Теперь с вами, – энергично начал он. – «Я волк! Я волк свободного племени! Моя добыча – твоя добыча!»

– Спасибо, можно без этого, – сухо отозвался Серый.

– Тогда так!

Пугало крутанулось на месте, и в руках у него появилась гитара.

Вновь полилась музыка:

Волки откроют сердце вам, они угроза всем горам...

– Спасибо, достаточно. – В голосе Серого звучал лёд.

Иван подсел к другу, обнял его за плечи, а Пал Палычу сказал виновато:

– Я извиняюсь.

– Мы на секундочку, – сунулся с другого бока Кот, и они с Иваном отвели приятеля в сторонку.

– Ты чего? – возмутился Иван.

– Человек старается, встречает! – поддакнул Кот.

– А мне не нравится, – развёл лапами Волк. – Пыль в глаза пускает.

– Какая пыль? – удивился Кот.