для сна. Мысли его были одна страшнее другой, и он то порывался идти к графу, чтобы задать ему все интересующие его вопросы, то сдерживал свое желание бежать искать Магдалену. Да и какие вопросы можно задать графу?

«Скажите пожалуйста, почему ваша дочь оставляет волчьи следы?»

Или:

«Почему ваша дочь не пришла сегодня ко мне в комнату, чтобы предаться разврату?»

В лучшем случае граф прикажет посадить его в клетку, как умалишенного, в худшем — зарубит мечом без всяких лишних разговоров.

Ближе к рассвету Габриель впал в какое-то тревожное состояние, которое не позволяло ему заснуть. Он то вскакивал и шел к окнам, которые выходили на широкий двор замка, и из которых хорошо было видно поднятый мост через пропасть. То порывался бежать куда-то, искать Магдалену, но не решался, в последний момент понимая, что не имеет на нее прав.

Конечно, он знал про оборотней и всякую нечисть, и хорошо помнил, как в тех снах, что сопровождали историю с обвалом в горах, что привела его в замок, Магдалена являлась ему среди волков. Но она не была волком, и, он хорошо понимал, что скорее всего его страхи и тени, что грезились в тумане, сыграли с его воображением злую шутку. Магдалена нашла его и спасла, и он не имел права думать о ней плохо, уподобляясь всяким сплетникам.

Она не пришла и на следующую ночь. Габриель не мог спать. Он ждал ее, бродя из угла в угол, а когда понял, что она не придет, возможно, никогда, накинул плащ и отправился ее искать. Он скажет Магдалене о своей любви. Но не той деве, что днем прячет от него глаза, а той, что ночью дарит ему страсть. Он попросит прощения, если в чем-то виноват. Он будет умолять ее вернуть ему свое расположение. Какой смысл ему жить, если Магдалена не позволит больше себя целовать?

Замок будто жил своей жизнью. Если два дня назад ему казалось, что он был тих и пуст, то сегодня то и дело мелькали огни и тени, кто-то шептался, пел, кто-то наигрывал на лютне. Оглядываясь и пытаясь найти источники звуков и теней, Габриель слышал за спиной смешки, будто кто-то преследовал его в темноте переходов. Двери хлопали и скрипели, он то и дело останавливался, чувствуя, как душу охватывает самый настоящий ужас.

Но вот одна из дверей оказалась распахнутой, будто приглашая его войти. Габриель давно уже заблудился, не зная, ни куда идет, ни как вернуться назад. Сердце билось, как бешеное, а эта дверь, что так гостеприимно была распахнута настежь, казалась дорогой в ад. Он вспомнил и следы волков на снегу, и полет на коне в облаках, и странный образ Минервы, когда та драла его ногу, чтобы утром он мог встать и забыть о боли в колене. Стоит ли входить туда, куда так настойчиво приглашают? Но тут послышался знакомый голос, и Габриель покрылся испариной от одного его звука.

— Каждый следует за своим сердцем, — пропела Магдалена в темноте комнаты.

Габриель бросился на ее голос, и, сделав несколько шагов, откинул темное покрывало, что мешало видеть происходящее в комнате. Дверь захлопнулась за ним, будто только и ждала, когда он войдет. Но Габриелю уже было не до двери.

Посреди комнаты возвышался алтарь, который он уже видел, когда подслушивал разговор отца и дочери. На алтаре лежала книга в черной обложке, раскрытая на середине. Вокруг стояли четыре свечи из черного воска. Света их было недостаточно, чтобы осветить всю комнату, скрытую во мраке, но недалеко от алтаря Габриель заметил движение. На широком троне, сверху драпированным алым балдахином, сидели двое. Приглядевшись, Габриель узнал в женщине Магдалену, и сердце его больно ударилось о грудную клетку. Он нашел ее! Нашел! Светлые волосы Магдалены свободно падали на плечи, покрытые черным плащом с большой рубиновой пряжкой, в руке она держала кубок… Рядом же с ней, касаясь ее и делая вид, что так и надо, восседал прекрасный мужчина. Габриель вынужден был признаться себе, что никогда не видел таких красивых мужчин, и что сам проигрывает ему по всем параметрам. Ревность сдавила горло, и он молчал, глядя на своего соперника.

В руке мужчина тоже держал кубок, сжимая его ножку длинными холеными пальцами. У него были длинные светлые, как у Магдалены, волосы, небольшая бородка клином, каких не носили уже лет сто, большие глаза и чувственные губы, сложившиеся в полуулыбку. На торсе его, обнаженном, с широкими сильными плечами, был надет жилет, сшитый из золотистой ткани, вышитой розами и отделанный позументом. Тонкую талию и бедра стягивал широкий шарф алого цвета, чьи концы ниспадали до самого пола. Он сидел, перекинув ногу на ногу, и глаза Габриеля полезли на лоб, когда он пригляделся к его ногам. Одна нога была вполне обычной, человеческой, босой. Другая же оказалась ногой петуха, с длинными пальцами, шпорами, с заостренными, как у василиска когтями, выкрашенными в алый цвет.

— Явился, — мужчина поднял кубок, показывая, что приветствует совершенно сбитого с толку Габриеля.

Бровь незнакомца с куриной ногой полезла вверх, уголки губ приподнялись, а глаза сверкнули, и он стал настолько привлекателен, что даже Габриель ощутил на себе его обаяние. Такому трудно сказать «нет», что бы он ни потребовал. Такому не откажет ни одна женщина, несмотря на его ногу.

Магдалена поднялась, и плащ ее распахнулся, явив на груди ее серебряный амулет. Габриель задохнулся от одного ее вида, потому что под плащом не было совершенно ничего. Она была обнажена, прикрытая только черным бархатом, и от этого Габриель вспыхнул, как невинный паж. Магдалена улыбнулась ему, по хозяйски положив руку на его плечо.

— Сегодня я немного занята, извини, — губы ее оказались совсем близко к ее губам, и Габриель ощутил острое, ни с чем не сравнимое желание, — но я рада, что ты пошел меня искать. Ведь какие-то тайны придется узнать и тебе… Покажи, на что ты способен, и мой гость убедится, что я сделала правильный выбор.

Сдержав первый порыв и ощутив не менее острый стыд, за себя, за нее, Габриель запахнул плащ на груди Магдалены.

— Вам нужно одеться, — сказал он, чувствуя, как ревность и злость завладевают им.

Кем бы ни был этот «гость», Магдалена не смеет ходить перед ним в таком виде!

— Я достаточно одета, — пропела она смеясь.

— Недостаточно! — рявкнул он, а потом обернулся к мужчине.

Тот наблюдал за ним с интересом, будто