редкость изящна. Она прошлась по кровати, инспектируя его состояние. Она прижалась к больной ноге, потом тронула лапой грудь, но не стала по ней ходить.

Тут дверь распахнулась и в темноте проема появилась та самая двушка, что спасла его на перевале. Светлые волосы ее сияли золотыми всполохами, и нежное лицо было обращено к нему.

— Говоришь, лучше ему, Минерва? — незнакомка вошла в комнату и встала рядом с кроватью.

У Габриеля перехватило дыхание от ее красоты. Кошка подошла к ней, ласкаясь.

— Нога плохо срастается, — сказала девушка, погладив кошку, — чтобы не было хромоты, нужно заново собрать колено. Это больно.

Глаза ее, черные, как ночь, смотрели на Габриеля, ожидая ответа, но он с трудом понимал, о чем она говорит, не сводя с нее горящего взгляда. Он ловил каждое ее движение, каждый взгляд, боясь упустить детали. Как будет он вспоминать ее, когда окажется за стенами ее замка? Вот она рукой убрала локон с лица, вот она гладит кошачью шерсть длинными тонкими пальцами, вот склоняет голову, ожидая, что он ей скажет.

— Да, — прошептал он, не зная, какого ждет она ответа.

Глаза ее остановились на его лице. Он вспыхнул. Девушка тут же отвернулась.

— Пошли, Минерва, господин согласен…

Она резко развернулась и пошла к двери, а кошка спрыгнула с кровати и посеменила за хозяйкой, помахивая черным хвостом, будто и правда понимала ее слова. Габриель завидовал кошке. Потому что он совершенно ничего не понимал.

Когда девушка коснулась рукой ручки двери, он вдруг спохватился, приподнимаясь на локте и превозмогая боль в грудине.

— Как вас зовут? — прошептал он.

Девушка обернулась. На миг ее прекрасное лицо в обманчивом свете свечей показалось ему страшным оскалом, но не успел он испугаться, как оно тут же снова стало прекрасно.

— Магдалена, — сказала она, прежде, чем затворить за собой дверь.

…

В следующий раз он очнулся от нестерпимой боли. Кто-то рвал когтями его колено, будто хотел откусить ногу и не мог справиться зубами. Габриель открыл глаза, и попытался скинуть с себя какого-то страшного огромного зверя, что сидел на его животе и вцепился в ногу зубами и когтями. Зверь изгибался, шипел, кусал, и был так занят своим делом, что не заметил, что Габриель проснулся и пытается скинуть его, хватая руками за чешуйчатый хвост. Дико крича, он призывал всех святых на помощь, чтобы прогнать исчадие ада, он пытался вырваться из его когтей, но зверь и не думал уходить. Он все так же рвал его плоть на части, пока Габриель не начал терять сознание от боли.

В этот миг зверь вдруг исчез. Габриель, задыхаясь и проклиная замок и свою дурацкую поездку к матери, которую он сам отказался перенести, склонился над коленом. К его огромному удивлению кожа была бела, и никаких следов нападения на ней не было. Более того, колено сгибалось, будто никогда не лежало под огромным валуном. Габриель сгибал и разгибал ногу, не веря своим глазам и своим ощущениям, потом вскочил с кровати и тут же пошатнулся от головокружения. Нога не болела, но от долгого лежания он разучился стоять.

Сев на постель и не веря в собственную удачу, он, пытаясь остановить качающийся мир, вдруг снова увидел зверя, что отразился тенью на стене. Габриель попятился, с ногами прячась под одеяло. Зверь не исчез, он просто затаился… Но тут на кровать вскочила его знакомица и принялась лизать шерстку на спине, изворачиваясь, как змея.

— Минерва, — сказал он, протягивая руку и касаясь ее ушек, — это всего лишь ты…

Она уставилась на него, и Габриель был готов дать зуб, что на мордочке ее была хитрая ухмылка.

— Передай своей хозяйке, что я благодарен ей за кров и лечение.

Она, конечно, не кивнула, но ему показалось. Кошка спрыгнула с постели и потрусила к двери. Тронула дверь лапкой, и вот уже даже черный хвост скрылся в темноте коридора. Габриель снова встал и прошел вокруг кровати, держась за витые столбики.

Как бы оно ни было, но нога слушалась хорошо. Он сел к столику, налил из кувшина вина. Ему хотелось выпить чего-то покрепче, но вино было слабеньким и совершенно невкусным. Нереальность происходящего с каждыми днем давила все больше. Он давно не мог отличить сон от яви, путался в снах, в туманах, волках и кошках. Реальностью была только прекрасная девушка, Магдалена, что на миг показалась ему ужасной старухой

Глава 6

Граф

Дверь всегда была открыта. Когда бы Габриель ни проснулся, комната была чисто убрана, свечи горели, на столике стояла еда. Он ни разу не видел слуг, и навещала его только черная Минерва, которая хоть и не умела говорить, но все понимала. Гарбиель убеждался в этом с каждым днем, и вот уж он ведет с ней беседы, будто перед ним не кошка, а человек, просто немой.

Лежать в одиночестве в комнате, где не было ничего, кроме кровати, Габриелю быстро наскучило. Можно сколько угодно разговаривать с кошкой, мечтая о ее хозяйке, но желание увидеть прекрасную Магдалену становилось невыносимым. Он просил Минерву привести ее, но кошка только мыла лапки, ходила по кровати, и будто насмехалась над ним.

Что там говорили о Магдалене его приятели? Что ради ее любви люди теряли жизнь? Он закрывал глаза, вызывая ее образ. Ради одного благосклонного взгляда он готов был отдать все, что имел, а за ночь любви пожертвовать жизнью. Зачем ему жизнь, если в ней нет прекрасной Магдалены? Мысли о любви походили на кощунство. Коснуться ее грешным образом было бы неприемлемо, но Габриель видел в снах, как ее тонкие руки обвиваются вокруг его шеи, как ее уста касаются его уст. Он просыпался в поту, вскакивал, искал ее взглядом. Но Магдалены, конечно, не было рядом. Она была просто наваждением, суккубом, а не живой женщиной, что могла бы когда-то оказаться в его объятьях. Она слишком чиста и невинна, ее движения слишком воздушны, чтобы она могла снизойти до простого смертного. Ей пара ангелы, а не обычный человек…

Лежать и думать о Магдалене было приятно, но желание видеть ее пересиливало и боль в еще не заживших до конца ребрах, и страх покинуть комнату. Дверь надежно отделяла его от неизвестности, к которой он испытывал какой-то мистический ужас. Все эти волки, туманы, тени и белые олени сделали его чересчур впечатлительным. Он боялся, что