ногтей была такая удачная, миндалевидная! Квадрат не дал бы такого эффекта!

Один ноготь с противным треском разломился пополам, но с огромным удовлетворением я увидела, как его левую скулу прочертили три ярко-алые полосы!

Его серо-стальные глаза стали совсем светлыми от злобы.

Муж очень грязно выругался, и в этот момент особняк потряс до основания могучий, грозный рев, идущий, кажется из самых недр скалы, на которой стояло поместье.

Грэм отшвырнул меня и вскочил, на ходу застегивая китель.

— Дейган почувствовал это. Давно такого не бывало. Ты разозлила даже моего дракона. Пеняй теперь на себя, скудоумная. Это все равно произойдет. Ты забеременеешь и родишь. А потом твоя жизнь превратится в одно непрекращающееся страдание. Будь уверена, я тебе его обеспечу!

Он отшвырнул ногой свой испачканный платок и вышел вон.

А я, вся дрожа, как тростинка на ветру, тихонько сползла по гладкой коже дивана вниз.

Я впервые столкнулась с таким обращением. И с таким человеком.

Хотя, какой этот мужчина человек?

Он — дракон!

Потрясающе красивый, но при этом кровожадный, как бешеный зверь.

Ни цивилизованности, ни норм морали, лишь только собственное эго и жестокость, варварская жестокость.

Это другой мир.

Совершенно не похожий на наш, средневековый мир, в котором действуют свои законы.

Чего ты хотела, Виолетта?

А чего бы я действительно хотела?

Чтобы Грэм страдал.

Чтобы корчился от боли за тот страх и унижение, которые заставил меня сейчас испытать!

Я поднялась на негнущихся ногах и судорожно сглотнула

Держись, Ви!

Будешь слабой — мигом сожрут.

А я выживу, сохраню свою честь и достоинство, стану в этом мире очень-очень счастливой и однажды…

Однажды я буду сидеть на берегу реки и смотреть, как мимо проплывают трупы Грэма Фрейзера и Амары Шатопер.

Да, будет так!

Я посмотрела на свою руку с отломанным ногтем. Она уже не дрожала.

Всегда гордилась своей способностью быстро концентрироваться и все силы направлять на решение проблемы.

Почти успокоившись, я выпрямилась и вышла из его кабинета.

— Мы проводим тебя на твое место, Виола.

Эти слова принадлежали двум служанкам, которые привели меня сюда и ждали за дверью.

Очень похожие, в одинаковых белых повязках на волосах, они толкали друг друга в бок и похихикивали.

— Что, Ви, непросто тебе пришлось? — одна из девушек дернула меня за платье. — Ну, расскажи, как прошло? Мы умираем от нетерпения. Дейган жутко взъярился, аж сам господин Фрейзер его успокаивать пошел. Значит, ты сильно разозлила господина Фрейзера. Что ты сделала, как все было, ну, расскажи?

— Я слышала из-за двери, как вы кричали, — ухмыльнулась другая девушка. — Что, задал господин тебе жару, да?

Слышала.

Точнее, подслушивала, бесцеремонная ты гадина!

Они обступили меня с обеих сторон и галдели, как вороны, без зазрения совести вторгшись в мое личное пространство.

Которое я, между прочим, очень уважала.

— Как вас зовут, напомните-ка?

Служанки понимающе переглянулись.

— Ой, бедняжка Ви, опять забыла наши имена. Хотя не удивительно после тако-о-ого! Как мы вас учили? Я — Эсса. С черными волосами, как камень.

— А я — Грэсса. С каштановыми волосами, как орех. Вспоминай свою песенку, Ви…

И наглые, бесцеремонные девки, которые смотрели на Виолу свысока, кривляясь, пропели песенку:

У Эссы волосы, как камень,

У Грэссы, как орех!

Запомнить наши имена

Для Ви совсем не грех!

С ума сойти…

Даже слуги смотрят на Виолу свысока и обращаются с ней так панибратски, запросто!

Нет.

Не позволю.

ГЛАВА 15

— Во-первых, если еще хоть раз кто-то из вас обратится ко мне на «ты» и по имени. Только «вы» и госпожа Фрейзер, — холодно отчеканила я. — Во-вторых, при обращении ко мне встать по стойке смирно, взгляд в пол. Говорить вежливо и почтительно, позволите себе хоть малейший смешок — сильно об этом пожалеете. А в-третьих, если кто-то из вас или других слуг посмеет обсуждать то, что происходит между мной и господином Фрейзером, хотя бы заикнется об этом и позволит распускать слухи, высеку без суда и следствия!

На протяжении всей моей речи Эсса и Грэсса смотрели друг на друга, явно с трудом сдерживаясь от хохота.

Едва я договорила последнее слово, как служанки, не сговариваясь, прыснули.

— Ага, госпожа, Ви!

— Как повелите, госпожа Ви!

И, даже особо не понижая голоса, Грэсса сказала Эссе «Совсем наша дурошлепка из ума выжила! Ну, ничего, через две минуты забудет, что сказала».

Моя реакция была незамедлительной.

Я схватила сучку за волосы, и пригнула к полу, отчего она вылупила глаза и взвизгнула.

— «Наша дурошлепка» — это не то обращение, о котором я только что говорила. Что в моих словах непонятно?

— Ай-ай-ай, пусти волосы! Больно! — завопила служанка.

— Больно? Да что ты говоришь? А так?

И я дернула ее за шевелюру особенно сильно, отчего наглючка залилась слезами.

— Еще раз, как ко мне следует обращаться?

— Го-го-го… госпожа Фрейзер. Моя прическа! Отпустите!

— Уже лучше. А теперь попроси как следует.

— Отпустите, по-пожалуйста, мои волосы, госпожа Фрейзер… — проблеяла Грэсса.

Что я с удовольствием и сделала.

Служанка отскочила от меня, будто ошпаренная. Ее покрасневшее лицо было мокрым, а до этого аккуратно закрученные волосы съехали набок. Эсса обняла подругу и принялась утешать.

При этом обе смотрели на меня, как на ктулху, вылезшего из морских глубин.

— Куда вы меня ведете?

— В гостевой дом, госпожа. На ваше место, в ваш покой, — ответила Эсса, не поднимая глаз. — Вы, наверное, забыли…

Служанка кинула на меня быстрый взгляд и заткнулась. Похоже, тоже испугалась, что я оттаскаю ее за волосы.

— Нет. Сейчас вы сопроводите меня в МОЮ собственную комнату, которая находится в главном особняке.

— Но она…

— Что она?

— Мадам Шатопер распорядилась, что там теперь будет ее праздничная гардеробная. Ее наряды уже перенесли туда. А ваши вещи почти все унесли. Я думаю, там вам теперь будет не вполне удобно. Наверное, лучше в гостевой дом…

— Что ты думаешь, мне неинтересно. Сопроводите меня в МОИ покои. Без обсуждений, — велела я.

Служанки переглянулись, на этот раз довольно испуганно и выполнили приказание.

Едва я оказалась в настоящей спальне Виолы, то просто дар речи потеряла.

Мама моя!

Девки явно лукавили, когда сказали, что большинство ее вещей унесли.

Комната была как бы поделена на две части.

С одной стороны то, что осталось от прежней хозяйки спальни, а с другой — то, что принесли для превращения ее в гардероб Амары.

Та часть, которая принадлежала Виоле, больше всего напоминала спальню куклы Барби, по которой прошелся Мамай.

Все там было отделано в ядовито-розовом цвете