исповедника, отца Жана, — непротивление обезоруживает, но оно же и раздражает. Потому что не к чему придраться, поняла она, хотя пастор такого не говорил. Поведение рыцаря Эдуара де Бризе было безупречно. И хоть его жест взволновал ее безмерно, Эстель понимала, что он сделал единственное, что позволило ему вырваться из ее изощренной ловушки.

Глава 9

Дни летели за днями. Ежевечерне Эдуар приходил в гостиную, где текли неспешные беседы, играла музыка, и сияли глаза его возлюбленной. Эдуар решил ничего пока не предпринимать, и ему ничего не оставалось, как ждать развития событий. Победа, завоеванная им на охоте, вполне компенсировала два других проигрыша.

Тем более, что жизнь текла легко и приятно. Графиня оказалась большой любительницей шахмат. Эдуар играл очень хорошо, и теперь каждый вечер она приглашала его составить себе компанию. Эдуару нравилось смотреть, как она сводит тонкие брови на переносице, размышляя над ходом. Эстель оказалась мастером ловушек, и ему стоило больших усилий обходить стороной все ее попытки подловить его. Играли они на равных, и перевес склонялся то в ее сторону, то в его, заставляя Эдуара ночами размышлять над ходами, и даже завести доску и фигуры у себя в башне, чтобы была возможность придумывать комбинации в свободное время.

Бывало, они засиживались за беседами и игрой до полуночи, когда большинство придворных уже расходилось по своим комнатам, и тогда Эстель просила Эдуара проводить ее до спальни и нести факел, освещая ей путь. Она оказывала ему доверие, идя с ним длинными темными коридорами, и он ни разу не нарушил его, ни словом, ни касанием. Хотя ему безумно хотелось сжать в объятьях ее тонкий стан, при свете факела казавшийся тенью. Дверь в ее спальню закрывалась за ней, он оставался один, и долго стоял, прислонившись к стене, и умеряя дыхание. А потом шел к себе, витая в облаках, и грезя наяву о ее губах и руках.

С каждым днем он запутывался в ее сетях все сильнее и сильнее, ловил ее улыбку, искал ее одобрения. И с каждым днем бездна, разделяющая их, все больше пугала его, а желание обладать ею, владеть ею единолично, защищать ее, оберегать, и не подпускать к ней других мужчин становилось невыносимым. Он готов был служить ей, но не готов был отдать ее другому. Невозможность владеть ею и бессмысленность происходящего сводила с ума. Он жаждал не только получить ее тело. Он желал иметь ее всю, без остатка, все ее внимание, всю ее любовь. Но это и было недостижимо. Как смирить в себе гордыню, как заставить себя не думать о ней, или превратить то, что было между ними, в приятный флирт, он не знал. Ему казалось, что он сходит с ума, и ночью он метался по башне, ища выход из положения и не находя его. Эстель была его звездой, а звезды, как известно, слишком высоки, чтобы простой смертный мог дотянуться до них рукой.

...

Эстель часто выбиралась из замка, так как посевная требовала ее присутствия. Она носилась от поля к полю, что-то обсуждала с управляющим, с работниками, нервничала и сердилась. Эдуар, который в ведении хозяйства ничего не понимал, был всего лишь одним из ее сопровождающих, и стоял поодаль, любуясь ее тонким станом, высокой грудью и гордой посадкой головы. Ему по большому счету, было все раавно, что она делает. Главное, что он мог быть рядом и мог смотреть на нее, оказывать ей мелкие услуги, иногда перекинуться словом, и видеть, как ее губы изгибаются в одобрительной улыбке.

В этот день они задержались до самого вечера. Графиня отпустила почти всю свиту, оставив при себе четверых рыцарей и нескольких слуг. Когда же они прибыли в замок, то обнаружили во дворе черную карету с золотыми занавесами и гербами графа де Шатильон. У кареты стоял молодой человек в желтом сюрко.

Эдуар уставился на него, витьевато выругавшись про себя. Симон, виконт де Шатильон собственной персоной. Эдуар три года служил при дворе его отца, и был хорошо знаком с Симоном. Молодой виконт слыл любимцем дам, и если раньше это не мешало Эдуару относиться к нему снисходительно и с симпатией, то сейчас хотелось вытащить меч и снести голову.

Виконт заметил их прибытие, обернулся, и поспешил приветствовать графиню лично.

— Как поживаете, прекрасная госпожа? — Симон склонил колено перед графиней, и опустил голову в притворном смирении.

Эдуар видел, как вспыхнули его глаза, когда он снова посмотрел на Эстель.

Виконт де Шатильон был красив какой-то демонической красотой, от которой женщины сходили с ума. Копна черных вьющихся волос обрамляла его лицо с большими черными глазами, которые умели выражать любые чувства — от нежности до презрения и вспыхивали при виде красивой женщины. Прямо как сейчас. Эдуар успел хорошо изучить его привычки, пока служил при дворе его отца. И, поскольку он всегда превосходил виконта в умении вести бой, Симон невзлюбил его, и сейчас вряд ли его чувства изменились. Виконт поднялся, тряхнул волосами, и перевел взгляд на Эдуара, стоявшего на шаг позади графини. Почувствовав в нем соперника, виконт тут же перешел в наступление.

— О, Эдуар, я смотрю, госпожа де Шательро решила приютить побитого пса, — Симон рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы, подошел к нему, и хлопнул по плечу, — жаль ты не видел, какой переполох поднялся, когда тебя унесли. Наша прекрасная графиня умеет произвести впечатление!

Эдуар молча смотрел на обидчика. Щеки его вспыхнули, но слова в голове все разбежались, как всегда, когда они были больше всего нужны, поэтому он отвернулся, и рука его скользнула к ножнам. В этот момент Эстель вдруг сделала шаг к виконту:

— Мне кажется, это не очень учтиво, вести подобные разговоры, — сказала она, и улыбнулась Симону, — господин виконт, я рада, что вы хорошо знакомы с моим гостем шевалье де Бризе. Надеюсь, вы найдете какие-нибудь другие темы для беседы, ибо я не потерплю ссор в моем доме.

— Чтобы угодить вам, госпожа, — Симон снова склонил голову.

— Вот и прекрасно, — она обернулась к Эдуару, заметила, как он бледен, и секунду глаза ее внимательно смотрели на него, — я должна встретить господина графа, прошу простить меня.

Эстель поспешила к графу не Шатильон, который как раз вылезал из повозки. Эдуар некоторое время смотрел ей в след.

Тут на его плечо