Глава 12

Медлин описала широкий круг, оглядывая свою новую спальню. Она была больше, чем в доме у Хезлтонов, и миссис Шерман сообщила, что жить здесь она будет одна. Вот это роскошь! В дополнение к кровати, куда более широкой, чем на старом месте, с чистым набивным мягким матрасом и полудюжиной свежевыстиранных одеял и пуховых подушек, в комнате имелись прикроватный столик, платяной шкаф и небольшой письменный стол. У Хезлтонов им с Энн приходилось довольствоваться небольшим полуразвалившимся комодиком, а шкафа или стола не было вовсе.

Приятным дополнением к улучшению стало сообщение миссис Шерман, какое она будет получать жалованье. Медди не сомневалась, что домоправительница ошиблась, вот только трусила спросить, опасаясь, что если это и вправду ошибка, то ее исправят. Жалованье было почти вдвое больше, чем у леди Генриетты, а деньги ей были ох как нужны. Вот только сегодня утром она получила письмо от Молли, в котором сообщалось, что в Девоне жизнь становится все хуже. Миссис Галифакс всячески поощряет визиты кузена Леопольда. Этот подлый старикашка приезжал два раза в неделю, чтобы повидать Молли, а это означало, что у Мэдди гораздо меньше времени, чем она думала. Она в самом скором времени напишет сестре, сообщит свой новый адрес и попросит немного подождать и не принимать скоропалительных решений. Чем больше времени у нее будет, тем легче. Повышение жалованья, конечно же, шаг в нужном направлении. Главное – чтобы Молли ее послушалась.

Молодую даму, у которой Медди станет служить, зовут Элизабет Уитморленд. Она была уверена, что никогда раньше не встречалась ни с ней, ни с ее матерью, что очень странно, а то, как ей досталась новая работа, было и вовсе удивительно. После того как два дня назад леди Генриетта безо всяких церемоний выгнала ее прямо во время крещенского бала, она собрала вещи. Домоправительница Хезлтонов сжалилась над ней и разрешила переночевать на полу в кухне, взяв обещание, что на рассвете она уйдет. Медди встала с первым лучом солнца, подхватила котомку со скромными пожитками и вышла в холодное туманное утро, чтобы направиться на биржу труда.

Оглядываясь назад, казалось, что единственным светлым пятном тем вечером, кроме ее первого поцелуя, был тот факт, что леди Генриетта каким-то образом нашла свою сережку с бриллиантом. А еще она обнаружила Медди и Энн в ее комнате, которую они лихорадочно обшаривали. Леди Генриетта также нашла свое платье, туфли, меховой палантин и вторую сережку. Конечно, все выглядело так, что Медди украла эти вещи. Для нее могло быть каким-то оправданием, что туфли и платье оказались у нее в комнате для того, чтобы она их подшила и почистила, но никакого правдоподобного объяснения наличию сережки не имелось. Это и была ее главная ошибка. Она действительно хотела вернуть все вещи, и в мыслях не было что-то присвоить.

Сгорая от стыда, она пыталась объясниться, но от этого ее положение сделалось только хуже. Леди Генриетта выглядела так, словно ее вот‐вот хватит апоплексический удар, услышав, что Медди спускалась вниз в бальном платье и при сережках. В конце концов ее хозяйка прониклась убеждением, что она воровка и лгунья, и Медди не могла ее за это винить. Она совершила ужасный промах – такой, что, по ее убеждению, будет стоить ей репутации в Лондоне и судьбы ее сестры.

Следующий день Медди провела на бирже труда, выстояв длинную очередь, чтобы поговорить с ее владелицей миссис Хестром и объяснить свою ситуацию. Мадам не выказала ни грана сочувствия и объяснила, что без рекомендации от леди Хезлтон, которой у Медди нет, место камеристки получить она не сможет – во всяком случае, в Лондоне.

Медди была убеждена, что единственный вариант для нее – вернуться в деревню и попытаться найти какую-то работу там. Зарабатывать она станет меньше, но что поделаешь? Она совсем было собралась уйти с биржи и отправиться на почтовую станцию, чтобы занять место в следующем дилижансе на Девон, когда совершенно неожиданно появилась Энн и дала ей визитную карточку дамы, которая приходила на людскую половину дома Хезлтонов и разыскивала ее.

Карточка принадлежала некоей леди Элизабет Уитморленд. Это было приглашение явиться на следующее утро к двери черного хода особняка маркиза Уитморленда и спросить миссис Шерман. Медди едва смогла поверить в счастливый поворот судьбы.

Ей удалось получить разрешение на ночлег в кухне Хезлтонов, и утром она в означенный час прибыла к особняку с карточкой леди Элизабет в руках. Ее сразу взяли на работу (слава богу, безо всяких отзывов и рекомендаций) и провели в эту дивную комнатку.

Возможно и очень даже вероятно, что леди Элизабет окажется еще более требовательной и придирчивой, чем прежняя хозяйка, а как иначе молодая дама могла взять себе камеристку без собеседования и рекомендаций? Несомненно, она уже переменила множество камеристок и пришла в отчаяние. Но Медди это устраивало: она тоже была в отчаянии. И как бы то ни было, по божьему промыслу или странному капризу судьбы она не станет ставить под сомнение свою удачу.

Стук в дверь разом оторвал Медди от размышлений. Она бросилась открывать. Перед ней стояла красивая молодая дама с копной темных распущенных волос, темными глазами, высокими скулами и доброй улыбкой. Одета она была в простое, но наверняка дорогое зеленое платье.

– Доброе утро, – сказала с улыбкой дама. – Я Элизабет, а вы, наверное, Медлин. Большое спасибо, что приняли мое предложение.

У Медди чуть челюсть не отвалилась. Эта юная леди, ее новая хозяйка, благодарит ее? И представилась просто как Элизабет, а не как леди Элизабет?

– Нет-нет, миледи, – торопливо возразила Медди. – Это я должна вас благодарить.

– Пустяки, – проговорила леди Элизабет, по-прежнему улыбаясь. – Вы понятия не имеете, как на меня наседала матушка, чтобы я обзавелась камеристкой. Постараюсь доставить вам как можно меньше беспокойства, не докучать. Но когда дебютируешь в свете, нужно, чтобы кто-то помогал надевать эти новые платья и зачесывать волосы на затылок. По мне, так это сплошная чепуха, но полагаю, мне ее не избежать. Поверьте, я пыталась.

Медди заулыбалась еще шире: леди Элизабет явно не такая, как другие, сразу ей понравилась, хотя и вызвала сотню вопросов. Например, как эта дама узнала ее имя? Лучше пока что помолчать, а вот потом, когда она лучше узнает ее характер, можно и спросить. А что касается ужасных Хезлтонов, то о них и говорить незачем.

– Идемте со мной, – предложила леди Элизабет, жестом приглашая Медди следовать за ней. – Я покажу вам