Глава девять

ЖЕРАРД

БИП! БИП! БИП!

Звук, вырывающийся из моего горла, больше похож на львиный рык, чем на человеческий

стон. Мой кричащий будильник не хочет замолкать. Солнце вышло на полную мощность, выжигая мои глазные яблоки из-под век. Мои товарищи по команде топают по коридору в

свой утренний душ, на тренировку и бог знает что еще.

Я знаю, что мне нужно встать и встретить этот день, но ничто - даже сочный чизбургер -

не заставит меня двигаться в ближайшее время.

Я лежу на животе, уткнувшись лицом в самую пушистую подушку в мире. Повернув

голову, я приоткрываю глаз и с ужасом смотрю на Барри Барракуду, лежащего на полу.

Это чучело я подарил сестре, но так и не отдал ей, потому что он был слишком милым, чтобы его отдавать.

Его остекленевшие глаза проникают глубоко в мою душу. Он молча осуждает меня за

дикие выходные, когда я должен был отдыхать.

«Не смотри на меня так, чувак», - бормочу я, мой голос хриплый и прерывистый.

«Я должен был отпраздновать».

Должен был. Как будто это было обязательным условием для моей оценки или что-то в

этом роде. Но на самом деле, как я мог не веселиться, как будто это был 1999 год? Вся

команда была на взводе и адреналин пронес нас через буйство, которое началось в

пятницу вечером и каким-то образом перетекло в раннее утро.

Я мало что помню, кроме того, что выпил много пива и получил много шлепков по

заднице от парней. Мои бедные ягодицы до сих пор болят от всех этих поздравлений.

С огромным трудом я перевернулся на спину и уставился в потолок. Нет. Плохой ход.

Волны боли рикошетом проносятся по моему черепу. Я заставляю себя дышать сквозь

тошноту, поднимающуюся в горле. Какими бы невероятными ни были выходные, теперь я

расплачиваюсь за них.

Мой рот словно набит ватными шариками, и каждый дюйм моего тела болит от макушки

до мизинца на ноге.

Я бросаю взгляд на тумбочку, надеясь найти бутылку воды, но все, что я вижу - это

открытый тюбик смазки. Наверное, пьяному мне повезло с пьяным мной в какой-то

момент прошлой ночью. Рад за него.

Мои мышцы кричат в знак протеста, когда я поднимаюсь в сидячее положение. Я

поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону, ломая шею и стоная в экстазе. Мой

член вздрагивает от этого звука, но я качаю головой. «Вниз, мальчик. Не думаю, что у

меня сейчас хватит сил на это».

На тумбочке пищит мой телефон, и я хватаю его со всем энтузиазмом человека, который

тянется за боевой гранатой.

ОЛИВЕР

Чувак, ты жив? Мы внизу, ждем тебя.

Черт. Оливер. Еженедельное собрание дома совершенно вылетело у меня из головы. Я

поднимаюсь с кровати и изучаю себя в зеркале, которое висит на задней стенке моей

двери. Ух ты. Мои обычно ярко-голубые глаза тусклые, как посуда, а мои волосы могли

бы стать гнездом для семьи воробьев. Даже моя кожа приобрела сероватый оттенок, как у

недельной давности мясного рулета.

«Барри, кажется, я становлюсь слишком стар для этого». Я понимаю, как жалко я звучу.

Мне всего двадцать, но я проснулся в теле изможденного человека, который пытается

пережить дни своей славы. Ха, я же мой отец!

Только не говорите ему, что я это сказал. Он бы отвесил мне подзатыльник. Я

приглаживаю волосы и надеваю толстовку BSU и спортивные шорты. Я беру с пола пару

неоновых зеленых носков и надеваю их на ноги наслаждаясь тем, как они мгновенно

согревают мои пальцы.

Когда я шаркаю к двери, я протягиваю Барри большой палец вверх. «Будь спокоен, Бар».

Он смотрит на меня в ответ с той же зубастой ухмылкой. Он знает что-то, чего не знаю

я. Странно.

Я выхожу в коридор и направляюсь к лестнице. На третьем этаже тихо, что необычно для

дома хоккейных мальчишек, но я не жалуюсь. Тишина нежно ласкает мои разбитые

барабанные перепонки.

Я спускаюсь по лестнице медленно, потому что каждая ступенька посылает толчок боли

по моему, все еще хрупкому телу. Когда я добираюсь до самого низа, я заглядываю за

угол и вижу, как весь отряд теснится в гостиной.

Даже Алекс Донован здесь. Как сын тренера, он практически еще один участник, но он

предпочитает наблюдать, а не участвовать.

Я шаркаю по комнате, и по команде прокатывается волна смешков и хихиканья, когда все

взгляды обратились ко мне. «Что смешного?»

«Джи, у тебя... слюни на щеке». Оливер показывает на свою щеку указательным пальцем.

Но то, как он подчеркивает слово «слюни» заставляет мой желудок сжиматься.

Внезапно мои мысли возвращаются в комнату. Открытый тюбик со смазкой. Зубастая

ухмылка Барри. О, Боже.

Повернувшись на пятках, я бегу в ванную в конце коридора и возвращаюсь только после

того, как тщательно отмою лицо.

Я опускаюсь на диван рядом с Дрю, который кусает костяшку пальца, чтобы не

рассмеяться вслух. Я бросаю на него взгляд, но в ответ получаю лишь невинное

пожимание плечами.

Оливер встает и прочищает горло. «Так, теперь, когда Жерард вернулся, давайте начнем».

Комната затихает, хотя несколько парней продолжают тихонько хихикают. «Первый

порядок: продукты».

Каждую неделю мы объединяем наши деньги и посылаем кого-нибудь запастись самое

необходимое - в основном протеиновый порошок, яйца и макароны, чтобы накормить

целую армию. Это неблагодарная задача.

«Я пойду». Я поднимаю руку, и команда удивленно смотрит на меня. Обычно, нам

приходится вытягивать соломинку для таких вещей.

«Ты уверен?» спрашивает Оливер. «Ты не...»

«Я уверен». Что угодно, лишь бы вывести меня из этой комнаты и увести подальше от

того, над чем все смеются.

Оливер медленно кивает. «Хорошо. Жерард купит продукты на этой неделе».

Я опускаюсь на диван и закрываю глаза. Может быть, если я буду сильно притворяться, я

смогу заставить себя вернуться в постель.

«Далее, - продолжает Оливер, - вечеринка в честь Хэллоуина».

Я резко открываю глаза. Вечеринка на Хэллоуин в Хоккейном доме - это легенда, больше, чем выпускной, больше, чем Весенний фестиваль. Мы устраиваем ее уже тридцать лет