низко склонив голову, и уткнувшись взглядом в пол.

— Ты что, хотела сама развязать священную ленту? Думала сама расторгнуть брак? Как посмела? — принялся ругаться жрец, даже не взглянув на имена, которые были там написаны. — Неужели не знаешь, что сделать это может только верховный жрец Оркус?

— Я и не думала ничего развязывать, просто смотрела. Но вы правы — я действительно хочу развестись со своим мужем. Вот мое прошение.

— Для этого он сам должен прийти в храм.

М-да уж, а вот с этим сложно.

Грэм никогда в жизни не согласится на развод на моих условиях — ведь тогда он не сможет иметь детей.

И это не говоря о том, что он сейчас, наверное, страшно на меня зол и, очевидно, хочет пришибить.

— Мой супруг не желает развода.

Про то, что на моих условиях, я добавлять не стала.

— В таком случае я твое прошение не приму. Пойди и возжелай его, угоди ему, потому как он совершенно прав. Богу Ньерду не угодны расторжения браков между его подданными, а угодны крепкие семьи с множеством радостных, счастливых, пухлых ребятишек, — поджал губы лысый и напыщенно пошел прочь.

От злости я чуть было коралловое дерево не пнула!

Я так хотела подать прошение о разводе именно сегодня, перед посещением «Очарования обольстительного облика», а тут такая незадача.

Появилось противное ощущение, что я увязла в этом ненавистном браке.

Нет, конечно, я приду сюда завтра и постараюсь найти более добродушного жреца, который примет мое прошение, но…

Но, во-первых, все это время моя бедная верная Присси томится под гнетом Амары. У меня за девушку уже вся душа изболелась.

А во-вторых, я оставила Листочка с Булем и Флико, а это не дело. Флико — наивный и несмышленый на свой возраст мальчишка, не самая лучшая кандидатура, чтоб сидеть с ребенком.

И вообще, вдруг завтра что-то снова пойдет не так?

— Девушка, погоди…

У самого выхода из храма меня нагнала прислужница лысого жреца. Кутаясь в свою темно-синюю накидку и постоянно оглядываясь, она завела меня за колонну и прошептала:

— Насколько сильно ты хочешь развестись со своим мужем?

— Очень сильно хочу!

— Ты должна его публично опозорить. Если один из супругов публично опозорил другого и тому есть больше десяти свидетелей, верховный жрец разрежет ленту без присутствия одного из супругов.

— Опозорить? — удивилась я и задумалась. — По сути, я уже его позорю. Он аристократ, а я, его пока жена, торгую на улице…

— Многие аристократы торгуют. Торговля — не позор. Придумай другое. Что-то, о чем будет судачить весь город.

Я поблагодарила девушку и призадумалась еще крепче.

Но сейчас думать над этим было особо некогда, потому что меня ждал сам Канефрон.

ГЛАВА 58

— Это ваше последнее посещение нашей клиники, леди Фрейзер, — со вздохом сказал чудотворец.

Понимаю его печаль — Виола оставила в «Очаровании» половину его годового бюджета, как минимум.

Недосуг чудотворцам было терять такую фанатку рунной магии.

За прошедший месяц я побывала здесь несколько раз. В самый первый раз вернула себе естественные брови и нормальную линию роста волос. Причем сделала это совершенно бесплатно.

Канефрон вначале заартачился, но я быстренько объяснила ему, что со мной шутки плохи. Ведь эти изменения произошли по вине бестолкового чудотворца Лазурия, их работника. Значит, и материальную ответственность должна была нести их сторона.

Для следующих посещений я уже подкопила денег и вернула себе два ребра, которые, оказывается, Виола удалила, дабы обзавестись рюмочно-тонкой талией. А так же кабинка стерла с меня руну увеличения бюста.

Правда, когда я видела себя после этих манипуляций в зеркале, то чувствовала разочарование.

Хотелось, чтобы как в кино, в одно мгновение — раз, и дурнушка превратилась в принцессу!

Но я снимала руны постепенно, по мере того, как накапливала деньги на очередную процедуру, и поэтому не было того вау-эффекта.

Ну, обзавелась нормальной фигурой… Но резкие скулы, колышущиеся тонкие белесые волосы и губы а-ля попа бабуина портили весь облик и не давали мне себя оценить.

К тому же, Канефрон так и сказал, что пока не будет снята последняя руна, моя внешность в целом будет казаться такой, будто никаких изменений и не произошло.

Так работала магия этих проклятых косметических рун.

Но теперь мне просто жизненно необходима была нормальная внешность, потому что такой облик мешал торговле.

Поэтому все накопленные средства плюс сумму, которую я выиграла у Мандуба, я без колебаний решила вложить в себя, а не в бизнес.

Дверца кабинки для стирания рун тихонько звякнула и я прикоснулась пальцами к испещренному рунами стеклу. Магические символы зажглись, засияли золотым так, что стало больно глазам и я их тотчас зажмурила.

Канефрон предупреждал, что самая последняя руна, с губ, может сойти болезненно. Виола наложила ее самой первой, и наложила давно.

Я действительно почувствовала на губах поцелуй магии, он был одновременно и ледяным и горячим.

И невольно вспомнила тот поцелуй Грэма, когда он сказал, что хочет меня убить.

Кажется, тогда он действительно находился под влиянием какой-то особо злостной магии Амары.

Разумеется, это ничуть не умаляет того, как жестоко он вел себя со мной до этого, и все-таки…

Тот поцелуй.

А потом он велел: «Беги!».

Словно на пару мгновений Грэм понял, что происходит и хотел спасти меня от самого себя…

Или я просто себе это придумала, и он не был ни под каким заклятьем, а действительно по-настоящему захотел избавиться от ненавистной переделки.

Что, если сейчас он ищет меня, чтобы закончить начатое?

Но тогда, он бы, наверное, и в эту клинику приехал?

Неужели б не догадался?

— Ну, вот и все, леди Фрейзер, — бодренько сообщил чудотворец. — Сейчас вы увидите себя абсолютно чистой, можно сказать, первозданной. Без всяких рун.

Наконец-то!

Как же я этого ждала!

Я прожила под этими косметиями около трех месяцев, а кажется, что уже целую жизнь!

Прикоснулась к своим губам, и ощутила под пальцами не привычные пухлые подушки, а что-то другое…

Мама!

И волосы…

Волосы, они не колышутся! И, кажется, стали совсем другого цвета, не белесые!

На ощупь-то я, конечно, все это ощущаю, а вот как выглядит, понятия не имею…

Как же не терпится увидеть!

Но, знаете, что же я увидела первым, когда, подрагивая от нетерпения, вышла из кабинки?

Ярко-алое свечение, горящее прямо на моем пути и здорово напоминающее адское пламя.

— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА, ПРОКЛЯТАЯ ПОПАДАНКА, И-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У? — с яростью заорал дух Виолы (а это был именно он). — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА С МОИМ ПРЕКРАСНЫМ