– Да, много лет.

– Ну вот, считайте, очередь подошла, – Константин, дежурно улыбаясь, протянул ей бумагу с печатью. – Вот смотровой ордер. Если все устроит, то, не мешкая, переезжайте. Мы поможем с переездом, с покупкой обстановки. Журналистка из Америки прилетит через пару недель, нужно уложиться в срок.

– Спасибо, Константин… Эдуардович.

Стелла взяла ордер и направилась к двери.

– Подожди минутку, – чиновник покинул свое начальственное кресло и подошел к ней. Вид у него стал слегка смущенный, словно весь его апломб остался в кресле. Стелла заметила опустившиеся уголки губ, поседевшую и поредевшую шевелюру, с трудом застегивающийся на располневшей талии пиджак.

– Расскажи хоть, как там… Василиса поживает. Школу, небось, заканчивает?

– Спасибо, все хорошо. Школу Василиса закончила, поступила в педагогический, на иняз.

– На иняз говоришь? – Константин оживился, в глазах появился прежний, много лет назад пленивший Стеллу лукавый блеск. – А почему именно туда?

– Ей, в отличие от меня, языки легко даются, и с детьми умеет ладить, они ее слушаются, как шелковые.

– У тебя муж, вроде, технарь? Откуда такие склонности? Между прочим, моя матушка преподавала в гатчинском педагогическом техникуме именно английский и немецкий языки. Тебе это ни о чем не говорит? Сейчас-то что тебе мешает признаться, что Василиса моя дочь? Она же взрослая. Я многое могу для нее сделать.

– Константин Эдуардович, Василиса Валерьевна Кащеева – родная дочь моего мужа и к вам не имеет никакого отношения. Примите, наконец, этот факт. Благодарю за ордер на квартиру. Рада была встрече. Всего хорошего.

Стелла вышла из кабинета совершенно ошеломленная. И это состояние продолжалось все две недели.

К приезду журналистки в новой шикарной квартире стояла современная мебель, висели люстры, шторы. На кухне тихо урчало чудо техники – новенький холодильник «Север», а в гостиной на почетном месте красовался отечественный цветной телевизор «Радуга». Все одетое с иголочки семейство слонялось по квартире, чувствуя себя гостями в этих роскошных декорациях, боясь не там сесть, что-то уронить, помять, сломать.

Американская журналистка прибыла в сопровождении фотографа, переводчика и русского чиновника. Стелла в строгом светло-зеленом платье модного покроя, со взбитыми в высокую прическу рыжими локонами сама себя не узнавала, пробегая мимо трюмо. Зато Васька чувствовала себя полностью в своей стихии, шурша подъюбником пышной красной в белый горох юбки. Ее тонкая, перехваченная широким белым поясом талия и короткая рыжая челка вызывали заинтересованные взгляды американского фотографа, и она вдохновенно изображала хозяюшку, угощая гостей пельменями и кулебякой, подкладывала в их тарелки салаты, пока мать отвечала на вопросы журналистки. В какой-то момент, пробегая из гостиной в кухню со стопкой грязных тарелок, Васька обнаружила фотографа, заглядывающего в дверь кладовки.

– Вы что-то ищете? Туалет за соседней дверью, – подсказала она, демонстрируя неплохое знание английского. Как-никак первый курс иняза! Могли бы и без переводчика обойтись.

– Нет, не туалет. Я ищу вход на второй этаж.

– Какой второй этаж? У нас нет второго этажа.

– Как? Это вся квартира? А где же кабинет вашей матери? Я хочу его сфотографировать.

Они с недоумением смотрели друг на друга.

– Это вся квартира, – повторила Васька. – У мамы два рабочих кабинета, но не здесь. Один в лаборатории, которой она руководит, а второй на кафедре в медицинском, где она читает лекции. Дома мама отдыхает.

Когда довольные иностранные гости наконец ушли, обессиленные хозяева собрались в гостиной.

– Кажется, встреча прошла неплохо, – подытожил Валерий, стаскивая мучивший его весь день галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Он сгреб в кучу подушки и блаженно растянулся на диване, закинув ноги на валик. – Надеюсь, нас теперь не попросят освободить апартаменты. Мы их честно отработали!

Василиса ушла в «детскую» и, переодевшись в домашний халатик, в задумчивости опустилась на край кровати. Квартира, до этого дня казавшаяся ей верхом роскоши, теперь предстала в новом свете. По мнению американца, она слишком тесная для их семьи. И он прав, ей действительно необходима отдельная от брата комната, а не закуток за книжным шкафом. Интересно, что бы сказал этот иностранец, если бы увидел коммуналку, в которой они жили столько лет? Общий на четыре семьи туалет, обшарпанную, давно не знавшую ремонта кухню с единственным на всех краном с холодной водой… Так бы они и жили в той коммуналке, если бы не эта статья в американском журнале… Как же ей хотелось хоть одним глазком посмотреть на заграничную жизнь!

Синий зимний вечер. Стелла вышла из трамвая, посмотрела на окна своей квартиры. Окно «детской» светится мягким зеленым светом – горит настольная лампа, значит, Алька делает уроки. Окно гостиной мерцает голубым – Василиса смотрит телевизор. Хотя нет, окно кухни сияет ярко, значит, Васька хозяйничает, а телевизор просто так работает, в фоновом режиме. Сколько ни ругай ее за это – бесполезно! Вспыхнул свет в спальне. Вот это интересно! Кажется, муж вернулся из очередной командировки. Обычно он ездит на подшефное предприятие на день-два, а в этот раз поездка затянулась на неделю. Что там его так задержало? Стелла зашла в гастроном, на ходу прикидывая, что купить к ужину и на завтра. Как удобно, что магазин находится в их доме! Теперь ей не приходится ездить в трамвае с полными авоськами. Лифт почти бесшумно поднялся на пятый этаж. Стелла не стала рыться в сумочке в поисках ключа, а позвонила, поскольку руки заняты покупками. Дверь открыла хмурая Васька.

– О, пришла наконец!

– Пришла. И тебе добрый вечер.

– Кому добрый, а кому не очень.

– Что случилось? Ты чего такая мрачная? Отец приехал?

– Приехал. Посмотрим, какая ты сейчас станешь. Тебя там сюрприз дожидается, – она кивнула в сторону кухни, развернулась на пятках, ушла в гостиную и, не зажигая света, плюхнулась на диван перед работающим телевизором.

Стелла быстро стянула пальто, скинула теплые боты и поспешила с авоськами в кухню. Муж, стоя у плиты, жарил яичницу, а за столом сидел мальчик лет десяти. Одет в хорошо знакомую Стелле Алькину фуфайку. Вон и штопка на локте, сделанная ее руками. Вещи, из которых вырастал сын, Валерий уносил на работу для детей многодетного коллеги, она сама их упаковывала, в том числе и эту фуфайку.

Стелла молча опустилась на табуретку, переводя взгляд с одного на другого. Откуда-то из детства – взгляд голубых глаз из-под ежика светлых волос, только не дерзкий, не насмешливый, а испуганный.

– Вот и тетя Стелла с работы пришла, – как-то слишком бодро заявил Валерий, – давайте будем знакомиться. Это мой тезка – Валерка.

Кащеев выложил яичницу на тарелку, поставил ее перед мальчиком, вернул сковородку на плиту.

– Ты, сынок, ешь