Его щёки загорелись, и это никак не было связано с теми чувствами, которые я могла увидеть вокруг него.

– Вау, быстро ты перешла от «на твоё усмотрение» к «выверни душу наизнанку».

– Ладно, ладно. Храни свои секреты, – дразнилась я. – Буду считать, что ты думал обо мне.

– А если так и есть?

– Это не так.

– Ты теперь ещё и мысли читаешь? – ухмыльнулся он. Он наверняка знал, что эта улыбка со мной делала.

Приблизившись, я обхватила его лицо ладонями.

– Я могу прочесть тебя. У тебя очень выразительное лицо. – Я положила большие пальцы на уголки его рта и опустила их вниз, чтобы его улыбка не стала ещё более губительной для меня.

– Мне об этом говорили.

– Шей? – спросила я, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло. А именно – к его разбитому сердцу, с которым я могла помочь.

– Ага. Правда, ей оно нравилось меньше, чем тебе. Ей кажется, что то, как я реагирую, заставляет её чувствовать себя плохо или что-то вроде того. Вот только если бы я мог скрыть, насколько мне паршиво, когда она заводит это своё «будь лучше», то я бы так и сделал. – Пока он говорил, его начала окутывать бирюзовая дымка.

Я видела это только потому, что знала, куда смотреть. Несколько секунд спустя она исчезла. Но мне всё-таки удалось сделать пару снимков.

– С моей точки зрения, тебе не нужно ничего менять, – сказала я.

Но он не воодушевился, и его уныние только усилилось. Я подняла камеру, предупреждая и спрашивая одновременно, и, когда он кивнул, продолжила съёмку. Августу не пришлось много говорить – в течение следующих десяти минут вихрь его эмоций разных оттенков проносился в воздухе.

– Это странно? То, что я говорю с тобой о ней? – спросил он.

– Всё в наших отношениях странно, – заметила я. И каким-то образом лишь всё усугубила. Я взмахнула руками, будто могла таким образом избавиться от неловкости. – Я не имею в виду, что мы в отношениях. Клянусь, я отличаю правду от притворства, с которым жила год. Мне, наверное, стоит замолчать.

Лицо горело так, что я могла поджечь всю комнату. Но я была не настолько удачлива, чтобы это случилось взаправду, поэтому пришлось стоять, принимая свой позор.

– Ты уверена? Потому что я наслаждаюсь тем, как ты смущаешься. Не думал, что Имоджен Финч умеет нервничать.

– Я не нервничаю. Просто иногда я забываю, что мы не связаны историей, которую знают все.

Что то, что я к нему чувствовала, было ненастоящим.

– Может, она отличается от той, что знают все, но история у нас есть, – поправил он.

– Полтора часа, которые мы провели вместе, наложенные на год лживых постов в моём блоге, – это не отношения.

– Очевидно, что мы произвели друг на друга впечатление, иначе нас бы здесь не было.

Август наклонился вперёд. Носок одного ботинка балансировал на нижней перекладине табурета, другую ногу он поставил на пол. Весь такой уверенный и очаровательный.

– Я знаю, что мне стоило сильнее расстроиться из-за того, что ты сделала, но когда кто-то видит… или, наверное, увидел… меня, как ты, это показалось мне более реальным, чем большинство моих отношений, – сказал он, глядя мне в глаза.

Я выставила руку, чтобы он оставался на месте и не двигался в мою сторону. Вокруг нас витали розово-золотые завитки, и я не знала, появились они из-за его слов или из-за моего желания быть нужной.

– Всё ещё вижу, – признала я.

– Жаль, что вместо того, чтобы попытать счастья с настоящим мной, ты решила выдумать версию, которая соответствовала всем твоим критериям.

– То, что я выбрала тебя, говорит о том, что ты сам по себе соответствуешь большинству критериев.

Он всё ещё стоял наклонившись ко мне. Близко, но не касаясь. Эмоции снова затуманили его сияние, напоминая акварель розово-золотого и бирюзового – смесь любви и разбитого сердца.

– Видимо, недостаточному их количеству.

– Сложно вписаться в критерии, составленные под Рена.

Если бы Август жил здесь, стал бы он причиной, по которой я наконец разлюбила бы Рена? Или всё также ждала бы, пока они с Ланой не пойдут разными дорогами?

– Что будешь делать? Или ты всё ещё думаешь, что у вас ничего не получится? – поинтересовался Август.

– Я не знаю, каково не быть влюблённой в него. Это практически часть моих базовых настроек. Даже если я сама захочу забыть о нём, вряд ли это возможно.

– А ты пыталась? И нет, фальшивые отношения не в счёт.

– Я же говорила, никто не думает обо мне как о партнёре для отношений, – напомнила я.

Август опустил голову, но всё равно было видно, как он улыбается.

– Если бы ты всё-таки кому-нибудь понравилась, то попыталась бы? Или ты всегда будешь выбирать Рена?

Вопрос был настолько неожиданным, что я впала в ступор. Август рискнул взглянуть на меня. В его глазах читалась осторожность, но в то же время – надежда. И это оборвало ещё одну нить моих чувств к Рену.

– Мне бы хотелось сказать «да», правда. Но, честно говоря, я не знаю.

Я отвела взгляд, прежде чем здравый смысл поднял бы белый флаг капитуляции и отдал весь контроль сердцу.

Когда Август ушёл, солнце уже почти опустилось за горизонт, оставляя золотые мазки на синем небе. Болотная трава, охраняющая причал, шептала под натиском прохладного вечернего ветерка. Когда я шла по тропинке к дому, этот звук отдалённо напоминал его имя.

АвгустАвгустАвгуст.

Как прощание.

Как просьба вернуться.

Я старалась не думать ни об этом, ни о том, как сильно Август удивил меня сегодня. Как мне нравилась его компания. Как его голос разносился по студии, чувствуя себя как дома под треугольной крышей. Я знала, что из-за него будут проблемы. Просто не рассчитывала, что он станет проблемой для моего сердца.

Мама наконец оставила кабинет ради уютной гостиной и помахала мне из кресла, в котором любила читать. Оно принадлежало папе ещё до женитьбы. Это был его единственный мебельный вклад в наше хозяйство. В моей комнате хранилась фотография, снятая, когда мы с папой заснули в этом кресле. Я на ней ещё совсем маленькая и прижимаюсь к его груди, словно в мире нет более безопасного места.

– Это Август сейчас крался? – Зажав палец между страницами, чтобы не потерять место, где остановилась, мама махнула рукой в сторону окна, из которого была прекрасно видна та часть улицы, где он припарковался.

Я отвела мамину руку с книгой обратно ей на колени.

– Он не крался. Скорее избегал родительского столкновения.