себе хотеть этого. Хотеть его. Но затем реальность решила напомнить, что я хотела Рена, а не Августа. Я слишком быстро повернулась обратно, поэтому споткнулась об обувь в прихожей. Август обвил меня руками, не давая упасть прямо лицом в пол.

Вселенная словно издевалась надо мной.

Целоваться с Августом и влюбляться в него не входило в мои планы.

А вот Рен – да.

Рен.

Рен.

Рен.

Я делала всё ради него. Из-за него проводила столько времени с Августом на этой неделе. Может, сейчас Рен видел во мне только друга, но я надеялась в скором времени это исправить.

Я высвободилась из хватки Августа, чтобы избежать ещё большей неловкости.

– Спасибо.

– В любое время, – ответил он, и я не услышала ни капли издёвки в его голосе.

В гостиной сидел завёрнутый в полотенце Оуэн – к ногам, закинутым на кофейный столик, всё ещё прилипал песок. Завидев меня, он тут же подскочил, но я не сомневалась, что он больше был рад печенью.

– Мо! Ты идёшь с нами на пляж?

Его восторг невольно вызывал улыбку.

– Похоже, ты там уже был.

– И принёс бóльшую его часть с собой в качестве сувенира, – добавил Август, покачав головой при виде следов песка, которые оставлял Оуэн.

– Я верну его на пляж, когда мы пойдём туда ещё раз, поэтому и не смываю, – ответил он, подпрыгивая. В этом маленьком теле было слишком много энергии. – Ты принесла печенье?

– Это не то же, что в прошлый раз, но обещаю, что оно вкусное.

Открыв пакет, Август взял одно печенье и откусил. От тёплого теста с чеддером и беконом всё ещё шёл пар.

– Подтверждаю, что так и есть. Но одно из них может быть отравленным, так что мне придётся съесть все, чтобы спасти тебя. Прости, приятель.

Оуэн сорвался с дивана и прыгнул на брата, пытаясь достать руками печенье.

– Они не отравлены! Ты просто не хочешь делиться!

Я сделала шаг назад, чтобы не ввязываться в драку.

– Защищать тебя – это мой долг как старшего брата. Но если ты хочешь отказаться от защиты, то твоя судьба лишь в твоих руках. – Август взял второе печенье и отправился в сторону кухни.

– Ты всегда так говоришь, но я всё ещё не умер, – заметил Оуэн.

– Вот лучше и не рискуй, – ответил Август.

Оуэн подбежал к стойке и оторвал три бумажных полотенца. Август удивился, что брат решил не доставать тарелки, но тот лишь пожал плечами, словно все тарелки в доме внезапно исчезли. Выбрав в качестве компромисса салфетки, они сели на высокие барные стулья, оставив мне место рядом с Августом.

Я наблюдала за ними, и Август начинал мне нравиться ещё больше. А когда он улыбнулся и отодвинул стул, приглашая сесть, я буквально чуть не умерла на месте. Он вёл себя слишком идеально, чтобы быть настоящим.

– Мне кажется, я должен предупредить, что, если ты ещё раз принесёшь нам печенье, я буду вынужден на тебе жениться.

Я шутливо отмахнулась. С подобными преувеличениями я могла справиться. А вот с его искренностью – вряд ли.

– Придётся встать в очередь. Наше печенье не только на тебя производит впечатление.

– Серьёзно?

– Не просто так говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но обычно предложения руки и сердца и признания в любви забываются, стоит только посетителю выйти за дверь. Так что клянусь не припоминать тебе сказанного, – ответила я.

– А если ты правда на ней женишься, у нас всегда будет бесплатное печенье? – поинтересовался Оуэн с набитым ртом.

– Ты сейчас ешь бесплатное печенье, – сказала я.

– Это печенье для подкупа. Товар взамен услуги, – заметил Август, указывая на меня оставшимся куском печенья. – К слову, давай посмотрим фотографии.

– Какие фотографии? – спросил Оуэн.

Я вытащила стопку фотографий из конверта и положила на стойку.

– Держите грязные пальцы при себе, пожалуйста.

Как по команде, оба подняли руки вверх. Я показывала одну фотографию за другой, удерживая их внимание на каждом изображении достаточно долго, чтобы можно было увидеть разницу.

– Это же портреты. Тебе стоит почаще улыбаться, – сказал Оуэн. Он попытался посмотреть на брата суровым взглядом, но это дало обратный эффект – он всё ещё выглядел очаровательным.

Мне было приятно в кои-то веки услышать подобную фразу в адрес парня. Хотя улыбка Августа стала моим проклятьем.

– Мне было нужно, чтобы он выглядел грустным, – сказала я.

– Зачем?

– Потому что у меня слишком много портретов радостных людей.

Как будто специально пытаясь насолить мне, Август ухмыльнулся.

– Имоджен хочет подать заявку на ту же летнюю программу, что и я. Она специализируется на фотографии, и вчера я помог пополнить её портфолио. Ты же знаешь, что её мама свела нашу с Джейсоном? – Он подождал, пока Оуэн кивнёт. – Имоджен часто фотографирует влюблённых, но ей нужны снимки людей с другими эмоциями, чтобы это сбалансировать.

– О. Тебе стоило позвонить Шей, перед тем как делать фотку.

Я вздрогнула, услышав имя бывшей Августа. Краем глаза я посмотрела на него, чтобы убедиться, что он отреагировал так же, и не разочаровалась.

– Зачем? – спросила я, пытаясь не улыбаться.

– Потому что из-за неё он всегда ходит грустным. Или злым. Или как хрум.

– Как хмурь, – сказал Август высоким голосом, наверняка кому-то подражая, из-за чего Оуэн не смог сдержать смех. – Наша мама стала так меня называть после того, как я начал встречаться с Шей.

Оуэн пристально смотрел на меня, к губам прилипли крошки печенья. Способность создавать беспорядок, очевидно, была частью его обаяния.

– С тобой он не такой, Мо. Когда он вчера вернулся домой ужасно радостным, мама спросила, не под кайфом ли он.

Август шлёпнул брата по руке, чтобы тот замолчал.

– Очевидно, она настолько привыкла видеть меня угрюмым, что проявление любых других эмоций кажется чудом.

– Тогда придётся отдать ей вот это, – сказала я, указывая на первый снимок, который сделала, когда застала Августа врасплох. Его глаза буквально сияли, а на губах застыла игривая улыбка. То, что он был таким из-за меня, я старалась игнорировать.

– Она будет в восторге.

– С этой понятно, – сказала я, откладывая портрет в сторону и обмахиваясь остальными, как веером, – а что насчёт этих? Какая из них говорит: «Девушка, которую, как мне казалось, я любил, сначала сделала из меня хмуря, а потом разбила мне сердце».

Август и Оуэн обменялись понимающими взглядами и повернулись ко мне.

– В этой что-то есть. То ли она кажется мрачнее, то ли в ней какое-то движение, не знаю. Мне сложно выразить словами, но я думаю, что тебе стоит