А. ГРО. Наполеон на Аркольском мосту.

КРЕПОСТНОЙ КОНДИТЕР

Капельки воска падали с догорающих свечей, и трубы музыкантов стали слегка хрипеть. Бал в усадьбе графа Моркова перевалил далеко за полночь, но молодежь неустанно плясала в большой белой зале с колоннами. А почтенные люди постарше давно позевывали и выбирали кресла помягче да поукромнее.

— Матушка Анна Андреевна, откушай чаю с печеньем! — потчевал хозяин давнишнюю свою приятельницу, сидевшую у камина в гостиной.

— Уволь, батюшка, — ворчливо отозвалась старуха, — сыта по горло. Да и печенье у тебя стало нынче что-то не того...

— Неужто?

— Куда ты своего кондитера девал? Запил он, что ли?

— Да нет. Видишь ли, дело какое: Васька был у меня и старшим лакеем и кондитером. Да так знатно выучился малевать, что я его отпустил в академию поучиться художествам. Пусть, думаю, будет свой живописец...

— Так ведь хороший кондитер всегда в доме нужнее, батюшка. А без живописца-то можно и обойтись. Вот гляди — печенье твое на всю округу славилось. А нынче не то. Нет, не то...

И старуха поднялась. Граф проводил ее до кареты, а вернувшись, позвал лакея и велел передать управителю, чтобы Ваську Тропинина тотчас же отозвали из академии домой, на кухню...

Так и не довелось художнику Василию Андреевичу Тропинину завершить свое образование. Почти самоучкой, преодолевая огромные трудности, он постигал живописное мастерство. До многого приходилось додумываться самому — подсказать, помочь было некому.

Времени свободного тоже было немного. Урывками, между кухонной печью и графским туалетом, художник рисовал с натуры или копировал картины, какие имелись у помещика. Самостоятельное художественное образование помогло выработать свою манеру письма.

Тяжесть крепостничества глубоко угнетала его. Он не мог ни на одну минуту забыть о своей подневольной доле. И хотя его талант дал ему долгожданную свободу, это произошло только в 1823 году, когда ему было уже 47 лет и лучшие годы остались позади.

Большой друг А.С. Пушкина, Соболевский был недоволен всеми портретами поэта. Они казались ему парадными, приглаженными. А ему хотелось сохранить облик Пушкина таким, каким его знали близкие друзья, когда заставали врасплох за работой. «Портрет человека пишется для памяти ему близких людей, людей, его любящих», — говорил художник Тропинин. И он изображал людей такими, какими они были среди своей семьи. С предложением нарисовать портрет поэта Соболевский обратился именно к Тропинину.

Выполняя просьбу друга, Александр Сергеевич позировал в халате, в котором он часто работал дома, повязав шарфом открытую шею. Но не человек в халате изображен на картине, а поэт, надевший халат. Его рука, украшенная двумя перстнями, небрежно лежит на книге. Он смотрит куда-то в сторону, и лицо его сосредоточенно, словно он обдумывает какие-то строки своих стихов. Оттененное белизной рубашки лицо полно высокой одухотворенности, пылким вдохновением сияет голубизна глаз. Не видно ни халата, ни расстегнутого ворота. Они исчезают для зрителя, хотя нарисованы совершенно точно.

Таким сохранил для России ее гениального поэта бывший старший лакей и кондитер графа Моркова...

В. ТРОПИНИН. Портрет А.С. Пушкина.

СВЕТЛАЯ КИСТЬ

ДЕВОЧКА С ПЕРСИКАМИ. В подмосковной усадьбе Абрамцево было весело и шумно. Хозяин не стеснял своих гостей, и каждый из них проводил время так, как ему нравилось. Из гостиной слышались звуки рояля и чей-то мягкий баритон, во флигеле жалобно пела скрипка, а на балконе, заглушая все остальное, яростно спорила молодежь.

За домом звенели веселые детские голоса. День был жаркий, но тени старых развесистых деревьев скрывали от солнца вереницу подростков, игравших в горелки на большой зеленой лужайке. Выстроившись парами, девочки и несколько горничных громко хохотали, глядя, как гонится за темноглазой Верочкой Мамонтовой молодой художник Валентин Александрович Серов.

Однако Верочка бегала лучше. Вскоре Валентину Александровичу пришлось стоять впереди вереницы играющих, жалобно распевая:

Гори, гори, ясно!

Чтобы не погасло!

Еще совсем молодой — ему недавно исполнилось 22 года — Валентин Серов наслаждался игрой ничуть не меньше, чем его маленькие подруги, с которыми его связывала самая трогательная дружба. С детства он бывал и подолгу жил в этой усадьбе, купленной у С.Т. Аксакова крупным промышленником и любителем искусств Саввой Ивановичем Мамонтовым. Мамонтов часто приглашал к себе художников и музыкантов, а Валентин вырос именно в этой среде. Его отец, Александр Серов, автор опер «Рогнеда», «Юдифь» и «Вражья сила», был известным композитором, мать — пианисткой.

При следующей игре счастье изменило Верочке. Спасаясь от художника, она влетела в дом, вбежала в пустую столовую и, смеясь, упала на стул.

— Сил нет, до чего жарко! — сказала она и бросила на скатерть пучок кленовых листьев, которые держала в руке. А Серов совсем забыл о погоде и о горелках. Не сводя глаз, он смотрел на залитую солнцем девочку, на листья, лежавшие на столе рядом с крупным, золотистым персиком...

* * *

В залах московской Передвижной выставки было много прекрасных картин. Но зрители подолгу простаивали перед одной из них. С полотна темными, лучистыми глазами смотрела Веруша Мамонтова. Она сидела за столом, на котором лежали персики, кленовые листья и нож. Комнату заливал свет. Его отблески были видны на стульях, блюде, персиках и особенно — на девочке. Он делал более светлым рукав ее розовой кофточки, скользил по загорелому лицу, искрился сиреневыми, голубыми и перламутровыми пятнами на скатерти. А за окном, тоже залитые солнцем, зеленели деревья парка.

Картина эта, написанная Валентином Серовым, называлась «Девочка с персиками».

Художник Крамской говорил: «Нам непременно нужно двинуться к свету, краскам и воздуху». И своей картиной Серов достиг того, что так нужно было русской живописи.

Если поехать в Абрамцево, ставшее ныне музеем, и войти в эту комнату, все покажется знакомым. Стулья стоят на своих местах, на стене висит то же блюдо. Вот-вот откроется дверь из соседней комнаты и вбежит девочка в розовой кофточке с темным бантом... Так светло, радостно и молодо сумел рассказать о человеке талантливый русский художник. Навсегда осталась для потомков Веруша Мамонтова такой, какой она была в тот далекий солнечный день ее детства. И каждый может увидеть в Третьяковской галерее, в Москве, темноглазую девочку, присевшую за стол после веселой игры в горелки...

В. СЕРОВ. Девочка с персиками.

ПЕРВАЯ НАРОДНАЯ. В черном бархатном платье, торжественно и величаво выделяясь на фоне стены и зеркала, стоит немолодая женщина. Нет никаких