– Да, хитрый гад. Стоит отдать должное, твоя бабушка очень сильная ведунья, раз смогла отказать ему. Да, и в остальном. И к тому же, поумнее тебя.

Василиса, слушая меня, парила в воздухе, будто сидя в кресле. У неё на ногах лежал меч, и по его лезвию она водила своими ногтями, за которыми бежали искорки. Она внимательно слушала, то и дело качая головой.

– Неужели и вправду всё, что произошло, моя судьба? – подытожил я свой рассказ.

– Судьба? – после недолгих раздумий, её глаза, источавшие холод, посмотрели на меня. – А что такое судьба? Все твои действия, решения, да, даже слова, привели тебя сюда. Но разве зависело ли это лишь от тебя? Если нет, то может это не твоя судьба, а его? Вы смертные мните себя центром вселенной. И говорите о судьбе, как о каком-то плане, который уготован вам. Но как же остальные? Которые учувствовали в этом. Откажись Надя тогда заговорить с тобой или вовсе не приди писать свою картину – оказался бы ты здесь?

Впервые её ответ был лишен конкретики и представлял собой философское рассуждение. Она как бы толкала меня самого отыскать ответ. Или же и сама не знала на него ответ. Но что-то в словах Василисы было. Действительно, что же такое судьба? И почему мы решили, что она зависит лишь от нас. Столько внешних факторов на неё влияет, что точнее было бы сказать «не моя судьба», а «наша». Или не судьба вовсе. А путь, который каждый выбрал сам.

Но не успел я погрузиться в дебри раздумья, как на тропинке, ведущей к нам, показалась фигура Михаила. Его шаг был твердым и решительным. Лицо словно превратилось в камень, которому чужды какие-либо эмоции.

Шагов за десять он остановился и посмотрел на свою сестру. Между ними произошёл диалог, который мне не следовало слышать. И спустя мгновение его лицо изменилось. Вернулась прежняя доброжелательность, и он подошел ко мне.

– Твоя встреча с Сапофи ничего более, чем случайность. Которая не могла не произойти. Ты впустил в себя тьму, и она привела тебя к нему.

– А моя бабушка?

– Он сам нашёл её. Но свет, что был в ней, оказался сильнее тьмы, и она устояла. И помогла тебе устоять. Можешь называть это судьбой. Мы просто не используем это выражение с тем смыслом, который вы закладываете в него.

– Значит, кем-то или чем-то я был выбран, чтобы уничтожить Сапофи? – что это, если не вера в свою избранность? Какие-то новые чувства испытывал я.

– Он не исправим! – юная воительница приблизилась и зарядила мне затрещину. Да так, что аж искры посыпались из глаз.

– Тише, сестра. Не видишь, он запутался и пытается найти своё место во всём этом.

– Ну, простите, пожалуйста! Может уже начнём? – Василиса со свистом взмахнула своим клинком, рассекая воздух.

– Думаю, пара минут у нас есть. – Михаил подмигнул ей и продолжил, обращаясь уже ко мне. – Посмотри на это с другой стороны. Это не твоя судьба, а его. Он должен был ошибиться. И именно с тобой это произошло. А могло и с твоим другом. Думай об этом не как о судьбе, а как о удаче. Что именно тебе повезло помочь в уничтожении слуги тьмы.

– А как вы относитесь к этому? – не унимался я.

– Долг! Не судьба. – тихим и спокойным голосом ответила мне юная воительница.

И на это я не нашел что возразить. Чувство избранности, появившееся во мне, лелеяло моё тщеславие. К тому же оно вселяло надежду о некой неуязвимости. Но мои спутники хотели, чтобы я избавился от этого. И мне ничего не оставалось, как согласиться с ними. Кому, если не им, известно об этом больше, чем кому-либо из смертных?

– Думаю, медлить больше нет смысла. – ответил на мой кивок согласия Михаил. – Как я понимаю, Василиса тебе всё объяснила. Потяни время. Это всё, что от тебя требуется. Пора.

Они подошли ко мне и встали за моей спиной. Правая рука Михаила легла на моё левое плечо, на правое же легла рука Василисы. Они крепко сжали свои пальцы, и по ним в меня начала втекать сила. Она наполняла меня, и начало казаться, что мне по силам остановить землю, зажигать и гасить звезды. Но вместо этого, я вытянул руки вперед и начал выпускать входящую в меня силу наружу. Она струилась ровным потоком, как течет мёд, и превращалась в тропу, которая уводила прочь в небо и терялась где-то далёко за горизонтом. Постепенно поток, проходивший сквозь меня и превращающийся в дорогу, начал иссекать. И с последней каплей, что сорвалась с моих пальцев, меня втянуло на тропу. С молниеносной скоростью я мчался по пути, что тут же исчезал за моей спиной. За долю секунды мимолетным бликом я промчал весь путь и оказался лицом к лицу со своим врагом.

***

Путь привел меня в огромный зал или что-то отдаленно похожее. Стены утопали во мраке, который не давал взглянуть за их завесу, чтобы отыскать границы этого зала. Тоже самое касалось и потолка. Можно было подумать, что вообще никаких стен и потолка нет, и я стою под открытым небом, окружённый громадными колонами, которые устремились ввысь и где-то там высоко подпирали собой небосвод. Но какое-то шестое чувство твердило, что пространство замкнуто и за колонами есть преграда, которая не желает себя явить взору присутствующих. А их было трое, вместе со мной. Сапофи и Архон стояли точно по центру круга, который образовывали колоны у большого камня. Идеально отполированный, черный до блеска камень представлял собой жертвенник. Иного и быть не могло. И оказавшись в этом круге, я почувствовал себя этой жертвой, которую выпотрошат на этом алтаре. До него мне было шагов десять, не больше. И мне подумалось, что именно этот камень и создаёт иллюзию замкнутости. Вокруг царила тьма, и как я не старался, найти источник света не мог. Словно сам воздух святился в пределах этого круга. И при этом, нигде нельзя было найти ни следа тени. Любой. Всё, что не освещалось, тут же было поглощено тьмой.

Я замер. Сапофи сверлил меня своим взглядом. Его глаза были полностью красными, словно налитые кровью, и в них читалась ненависть и злость. Лицо перекосила гримаса негодования. Впрочем, как и лицо его верного слуги. По сему, видимо, ставка на неожиданность сыграла. И все, что мне оставалось, это воспользоваться советом и потянуть время. Но как?

Секунды таяли. Вот-вот, и первый шок моих врагов пройдёт. Они возьмут себя в руки и разорвут меня на части. В голове я подбирал слова, а сам начел пятиться.

– Как дела? – с дуру спросил я.

Ничего умнее мне в голову не пришло, и из моих уст сорвалось первое, что на них попало. Ничего нелепей и придумать сложно.

Не знаю, мой дурацкий вопрос или просто затянувшаяся пауза вывела Сапофи из оцепенения. Его кулаки сжались, когда он сделал небольшой шаг в мою сторону. Бывший бармен тоже оживился и начал крутить своей лохматой головой по сторонам. Они поняли, что явиться один я не мог. А значит, эффект неожиданности, на который мы так полагались, упущен. Они готовятся ко всем возможным вариантам. И лишь всепоглощающая злость заставляет Сапофи медленно приближаться ко мне. Его шакал, озираясь, так же ступает за хозяином, не отставая ни на шаг. И на их шаг вперед я делал шаг назад. Все моё естество хотело закричать, позвать на помощь. Но страх сковывал это желание и всё, что мне оставалось – это молиться.

– Ты испытаешь такие муки, каких не испытывал никто до тебя. Ты будешь жаждать смерти каждым кусочком своей паршивой душонки! – прошипел Сапофи, смакуя каждую букву, будто уже получая удовольствие только от одной мысли о моих пытках.

Можно сказать с уверенностью, самообладание он потерял. А это, на мой взгляд, уже плюс.

Неожиданно они замерли, и их взгляд устремился за мою спину. Я почувствовал тяжесть рук на своих плечах. Они успели.

Мне казалось, что сейчас должен состояться разговор. Так как Сапофи и Михаил с Василисой связаны родственными узами, я думал, что