Однажды возникает стойкое ощущение, что это будет длиться вечно. И безрезультатно. Но кто усердно долбит стенку, рано или поздно ее пробьет.

Помогла нам замоскворецкая шпана. Компания из пяти учеников ремесленного училища шаталась, задиралась к такой же шпане из соседнего района. Потом парни пили портвейн во дворике. Виновато пояснили, что так справляли Первое мая, хотя на календаре уже было четвертое. Потом снова шатались и горланили песни, то есть культурно проводили время, в связи с чем попали на карандаш к участковому, а потом и к нам.

Их доставили в местное отделение милиции. И Дядя Степа на один щелчок развел их на откровенный разговор. Притом так, что они не просто под давлением что-то вспоминали, а искренне хотели содействовать. «Ну а что, мент попался хороший, с пониманием. Чего не помочь?»

Выяснилось, что в тот момент, когда у компании проснулись певческие таланты, они и увидели машину. Именно в то время, когда, по расчетам, она и должна была проезжать по этому тихому переулку, через дворы. Наша машинка или нет?

— А что за машина была? — выспрашивали мы у парнишки в телогрейке, пузырящихся брюках. Шпанскую кепку-малокозырочку он сжимал в руках.

— Ну а я знаю? — отвечал он бодро. — Машина и машина.

— Грузовик? — нажимал Дядя Степа.

— Не-а. Кузов такой…

— Фургон?

— Ну наверное. В таких мясо, хлеб возят.

— А сама кабина как выглядит, бампер?

— Я что, присматривался?

Дядя Степа начал достаточно мастерски выводить карандашом на листе бумаги различные марки машин.

— Во, эта, — произнес шпаненок.

Как я и надеялся, ткнул он в изображение ГАЗ АА.

А ведь я был прав. Все начинает сходиться!

Глава 18

Эх, мой родной стол в кабинете. С ним я чувствую себя не оперативником, а столоначальником — он просторный, покрытый зеленым сукном, на толстых тумбах с многочисленными ящиками. На нем тяжелый металлический чернильный прибор в виде какого-то зверя — то ли тигра, то ли крокодила. Там же стоят три моих телефона. Один — чтобы получать начальственные указания. Другой — закрытой системы связи, для того чтобы слать указания другим. И третий — городской.

На этот же стол с утра ложатся оперативные документы. Различные справки, поручения. Расписавшись за них у секретарши и вписав секретку в реестр, я приступаю к их изучению.

Что у нас на сегодня? Начнем с самого объемистого документа. Секретный обзор о накале атомного противостояния. О, у американцев новый план. «Дропшот» называется. И не выговоришь. Нет чтобы по-русски называть — планы эти все равно против нас, имейте уважение.

За океаном устрашающими темпами штамповали ядерные бомбы и средства доставки. Вокруг нашей страны разворачивалась сеть аэродромов, на которых ждали своего часа стратегические бомбардировщики — огромные серебристые гиганты Б-29 и новейшие Б-50D. Они готовы были стаей адских гончих ринуться на СССР, сея атомный ужас. В зоне их досягаемости находилось большинство крупных городов СССР и промышленных центров.

У наших бывших союзников просто руки чесались устроить ядерный Армагеддон. Фултонская речь фанатичного антикоммуниста и закоренелого алкоголика Черчилля расставила все на свои места: они нас ненавидят, они хотят нашей крови, они не успокоятся. В США тоже пришли к власти ястребы, которым видели свое предназначение в «священной миссии» уничтожения мирового коммунизма.

Еще в 1945 году Комитетом начальников штабов США был разработан великий план атомной победы над СССР под названием «Пинчерс» («Клещи»). Согласно ему, бомбардировщики сбрасывали полсотни атомных бомб на двадцать крупнейших городов нашей страны: Москву, Ленинград, Горький, Свердловск, Новосибирск. За считаные минуты жертвами атаки должны были стать миллионы советских людей.

С тех пор эти планы постоянно обновлялись. И исправно срисовывались нашей разведкой. С каждым годом целей ядерных бомбардировок становилось все больше, потому что множились и ядерные бомбы, и самолеты. По последнему плану «Дропшот» удары наносились по почти полутора сотням наших городов — фактически все крупные промышленные населенные пункты. Узел на нашей шее затягивался все сильнее.

Настал ракетно-ядерный век, когда одним движением пальца и щелчком бомболюка можно уничтожать сотни тысяч людей. И этот математический рациональный холод был даже хуже остервенения последней войны. Потому что человек из единицы превращался в ноль, сметаемый ядерным взрывом. Никакого душевного накала и усталости от тяжелых долгих боев. Никаких беженцев, тянущихся из перемалываемых артиллерией в щебень городов. Просто математический расчет и бездушная статистика миллионов одномоментных смертей. И мы, в Проекте, осознавали это особенно остро.

Потные ручки буржуев так и тянулись к атомной бомбе. И не было для них никаких сдерживающих факторов. Все понятия о совести, морали, международных отношениях перевешивала патологическая, вскармливаемая, как дикая бешеная зверюга, ненависть к СССР. И команда на применение была бы отдана, если бы эту ненависть не перевешивал не менее жестокий страх ответного удара.

Американцы не раз прокручивали возможные сценарии войны с Советским Союзом, к которой Черчилль подталкивал сразу после Победы, надеясь использовать в этом деле даже пленные немецкие войска. Потом появился сильнейший козырь — ядерное оружие. И атака на Хиросиму и Нагасаки была не столько для японцев, сколько для нас. Это был посыл — бойтесь, мы теперь способны стирать с лица земли целые города одним открытием бомболюка. Покоритесь, и останетесь живы!

Останавливало буржуев лишь одно — в мире не было военной силы, даже приблизительно равной Советской Армии. И даже с учетом ядерных бомбардировщиков расчеты американцев были для них неутешительными. При массированной атаке с прорывом мощной системы ПВО СССР большинство летающих крепостей превращалось в дымящиеся обломки, усеивающие нашу землю. Американцы с горечью признавали, что при таком уровне потерь летчики просто отказались бы идти на боевые вылеты. А это угроза массового неповиновения, что сродни развалу армии.

Но даже в случае успешной бомбежки основные силы Советской Армии остались бы целыми и прокатывались тяжелым безжалостным катком по Европе вплоть до Лиссабона.

Что значили для американцев эти расчеты? Отказ от конфронтации? Политика мира и согласия? Как бы не так! Не может быть мира с «дьявольскими коммунистами». Нужно больше бомб и самолетов. А сегодня они возлагают большие надежды уже на ракеты — творцов ФАУ-2, эсэсовцев-ученых, они успешно отловили и вывезли на свою территорию. Им необходимо до коликов в печени приблизить «благословенный» час заветного удара по самому страшному противнику, которого они знали в своей истории.

Взрыв в 1949 году ядерного устройства в казахской степи стал для западного мира шоком. Там представить себе не могли, что так скоро их полнейшая безнаказанность канет в Лету. У России появилось оружие возмездия.