скрипели малые тележки. Лейтенант Дийенис, конечно, высок, но в этой толкотне его легко пропустишь!

Первой на общем крыльце помещалась особая чайная под государственным надзором: в ней предписывались проводить торги дорогие и долгие — как говорили, «на два самовара».

Для порядку Нерина все-таки сунула туда свой носик, хотя и не ждала, что вышедший размяться лейтенант осядет в этом скучном месте. Зорко окинула глазом просторную залу с десятком скатертей, расшитых красным крестиком, почти уверилась в предположении и вдруг среди голов нашла знакомую.

«Чур меня!» — едва не сорвалась древняя присказка, когда на ней остановился взгляд запавших очей интенданта Ирдиса.

Он сидел к ней лицом у большого окна. Против него тянул чай из пиалы дородный купец — надо думать, мужи ведут дела, как им положено. Ирдис, однако, замолк на половине фразы, привстал от лавки и сдержанно поклонился Нерине, застывшей в дверях. Она кивнула в ответ и выскочила наружу даже ранее, чем завершила тщательный осмотр. Ирдис был на чей-нибудь вкус даже возвышен и загадочен, только вурдалачья бледность интенданта наводила на кожу Нерины мороз — барышня бросилась отряхиваться от него наружу, в потоки солнца меж колонн и подальше от чайной.

Ей пришлось бы дольше приходить в себя, узнай она о продолжении минутной сцены: извинившись перед собеседником, Ирдис выскочил за барышней на миг, но сам остался на пороге и долго молча простоял, то щурясь в ее спину, то дважды поглядев назад по улице. Вернулся к самовару он куда рассеянней, чем от него поднялся, точно в уме его остался нерешенным какой-то значимый и трудный для него вопрос.

Нерина этого не ведала и шла вперед, надеясь, что по торопливости не пропустила лейтенанта в зале.

Пришло время проверять все двери, одну за одной. В галантерее лейтенанта не нашлось, в маленьком пряничном царстве — не отыскалось тоже, тщетно была проверена и дюжина других лавок, идущих друг за другом. Нерина обнаружила, что начинает и сама смотреться подозрительно с таким пробегом, когда у колонны обрела растрепанного следопыта из нанятого ею малого отряда. Сын кухарки встретил ее взгляд, вытянулся, как перед фельдмаршалом, только что без воинских приветствий, и прошептал, косясь на дверь «Пещеры заморских сладостей».

— Господин нынче там! От меня не уйдет, не боитесь!

Нерина спешно отступила и нервически махнула на докладчика рукой — нашел, где ей рапортоваться! Еще из блошиных рядов на берегу теперь за барышней смотреть начнут с прищуром!

— Молчи, — сердито шикнула она, уже не глядя. — Работай скрытно и меня не выдавай!

Мальчишка враз влился обратно в тень колонны, и с печатью давней скуки на челе убрал за щеку леденец, по-видимому, припасенный для прикрытия.

Взаимное обособление сговорщиков было как нельзя ко времени — лавка распахнулсь, и появился сам субъект, привлекший в этом городе так много разного внимания.

Барышня уже была готова, и в удивленный тон вложила всю доступную сердечность:

— Лейтенант Дийенис!

Она успела порадоваться, что встреча состоялась под сенью приличного гостиного крыльца, а не в гудящих толкотней столах напротив, когда лейтенант живо обернул на барышню свое античное лицо.

Всякое касательство к приличиям сразу пропало — глаза доблестного героя были до того красны, что Нерина не смогла даже возликовать по поводу так скоро найденного доказательства «первого пункта» о страсти к вину.

Лавровый венок совершенно засох и незримо осыпался наземь.

Глава 8. Следопыты

Порт Арсис, 16 мая, четверг

Шила в мешке не утаишь — Рауль действительно почти не спал уже две ночи, переселившись в глухой инженерный отсек. Хмелем там, конечно, и не пахло, но разум затуманивался без него — блоки магического кода, который он отстраивал и заряжал без малого три дня, довели магическое ухо до звона и частичной глухоты.

Капитан призвал его для разговора еще в тот вечер после сорванной прогулки. Шагая по своей каюте, выслушал бесстрастный доклад навигатора о подстроенном падении с моста, о подозрительной поломке и пропаже усилителей — но своих выводов ничем не выдавал.

Нельзя было понять — просто не верит, или нарочно создает подобный вид. Рауль, захваченный плеядой подозрений, не посмел теперь обвинить Мартьена вслух. Подобными словами не бросаются в соратников, тем более, когда они с тобой уходят за край мира. Рауль и впредь молчал, стал насторожен, точно сжатая пружина, держался еще больше в стороне и даже за офицерскими обедами смотрел по сторонам исподлобья, почти не поднимая головы.

В сущности, любой из магов мог совершить оба эти преступления, хотя и не за каждым Рауль усматривал мотив. Ирдис, пусть и не чародей, тоже сумел бы. Исключить можно было разве что сидящего с ними отца Иосифа, поскольку монах не пожелал тогда участвовать в экскурсии по порту, ужина в беседке не делил и магию не слышал. Матросы и мастеровые — тоже маловероятно, однако полностью кому-то доверять Рауль старался отвыкать. Сделалось тошно.

Он был занят сутки напролет — не до потаенных следствий! — но принуждал себя запоминать, кто из команды чем себя занял на время швартовки.

Об интенданте Ирдисе нечего и говорить — носился где-то кучерявым растрепанным коршуном, по нескольку раз в день притаскивая славную добычу. Из инженерного отсека не видно было в точности, что прибывало каждый раз, но лебедка на палубе часто скрипела, окуная в складской трюм то пухлые тюки, то тяжелые бочки. Если судить по запахам, Ирдис все-таки протиснул туда и квашни с капустой.

Рауль отчасти восхищался этим рвением — сам он был иного склада, от беготни и торга скоро бы сошел с ума — только из памяти не шло, что Ирдис поначалу дальше порта в экспедицию не собирался. Удалить одного навигатора, сломать оба «УЛ» — дивный способ не пустить «Императрицу» в море, притом свою часть службы выполняя безупречно.

С капитаном Ирдис пересекался мало, и тот не часто проверял его работу. Оба занялись делами, и ссоры, искрившие между ними на реке от переизбытка времени, заметно потеряли остроту.

— Сахар протащили все-таки? — лишь несколько сварливо уточнял капитан за ужином.

— И яблоки моченые завтра погрузим, — кивал Ирдис, цепляя в салате редис.

О собственных занятиях в эти три дня капитан Бердинг доложиться не изволил. Много бывал и в каюте, и в городе, однажды помянул новую встречу с надзорщиком — на сей раз обошлось без примечательных экскурсий. На третье утро отправил куда-то голубя, но содержания письма никто на «Императрице» не ведал. Матросам Бердинг то и дело сочинял работу на борту, офицеров