раз с его матерью беседовал. Так вот, он ее этим с ума сводил. Вообще, Лукас с азартом относился ко всему, что его интересовало. Больше всего времени проводил с девочкой, ее Юлия зовут. Они вроде бы соседствовали. Но, по-моему, ее компания не совсем для него… то есть… в общем, в их паре она всегда верховодила.

– Ну так она и постарше. Разве не так? Ей девять или десять? Она тоже у вас после уроков время проводила?

– Да, ей еще на год продлили пребывание у нас.

– А что не так с нею, почему не пара?

– Она его, как бы это сказать, изолировала от остальных сверстников, а это не очень хорошо. Особенно для тех, кого и так экстравертом не назовешь. К тому же эта девочка очень себе на уме, далеко не всегда правду говорит. А с Лукасом она как с собственной куклой обращалась, и поэтому ему трудно стало заводить друзей. Она близко к нему никого не подпускала, в общем, стервочка растет та еще. Такие проблемы у нас время от времени возникают, и мы стараемся их решать по мере сил и возможностей. Например, распределяем таких детей в разные группы, когда это возможно, и так далее.

– А что о семье его скажете?

– В каком смысле?

– Как, по-вашему, он чувствовал себя в семье?

– Признаться, я его родителей не очень хорошо знаю. Видел их пару раз и всё, ведь он сам домой уходил, они его не забирали.

– А как прошел день, когда он пропал?

– Обычный день выдался. После рождественских каникул все были слегка вареные, никому не хотелось какие-то грандиозные занятия придумывать. Еле-еле с силами собрались, чтобы игрушки с елки снять. Этим большую часть дня и занимались.

Адам снова опустил взгляд и принялся теребить тонкое золотое колечко в левом ухе.

– Хороший тогда день получился. Я это могу и сейчас повторить, когда его больше нет. Бедные родители, как им это пережить…

Трокич выдержал короткую паузу и, когда Адам снова смог говорить, продолжил:

– В тот день Лукас ушел домой в то же время, что и обычно?

– Да. Он всегда в это время уходил. Я проводил его до улицы и помахал на прощание… Вы думаете, кто-то знал, когда мальчик уходит, и поджидал его?

– На сегодняшний момент любая версия имеет право на существование. Но дело в том, что его видели у булочной почти через час после ухода с продленки.

– Я остался на работе, у нас собрание было.

– Да, я в курсе, директор школы говорила… У вас нет предположений, чем Лукас занимался весь этот час?

– Нет, представления не имею.

Адам допил кофе и неуверенно прибавил:

– Но я вот еще о чем подумал после беседы с вашими коллегами в пятницу. Не знаю, имеет ли это значение для расследования, но мне кажется, надо об этом рассказать.

– Я весь внимание.

– У нас в школе есть кролики, вернее, дети могут держать своего кролика в школе. Сейчас их у нас восемь штук.

Трокич вздрогнул. Он не любил кроликов: слишком уж часто они снились ему в кошмарных снах, напоминая об одной ферме в Хорватии.

Адам глубоко вздохнул:

– У Лукаса тоже кролик был, с того самого дня, когда он у нас появился. Звали его Нинус, впрочем, как и половину других кроликов. Но несколько месяцев назад его убили. Клетку взломали и свернули ему шею, а потом голову об пол размозжили. Я его в таком виде и обнаружил, когда утром пришел на работу. Жуть, да и только. Я сам несколько дней в себя приходил. А уж о мальчишке что и говорить. Он был безутешен.

– Удалось выяснить, кто это сделал?

– Нет, не удалось, хотя мы и пытались. Знаю, что приезжал ветеринар и обследовал животное. Одно несомненно: это дело рук человека. Но мы не придали значения тому, что произошло это именно с кроликом Лукаса. Решили, просто случайность. Но теперь я в этом не уверен.

– В любом случае хорошо, что вы рассказали об этом.

– Самое неприятное, что сделал это человек, который знал, где находится ключ от входной двери. Обычно школу запирают, а ключ оставляют наверху, под крышей. И чтобы войти в здание, надо просто перелезть через забор, но это не так уж сложно.

– Давно вы там ключ оставляете?

– Много лет уже, поэтому многие знали, где он висит. Но теперь его внутри оставляют. Да, и еще одна вещь… Лукас иногда играл в одну игру сам с собой, называется «Не заметь меня». Смысл ее в том, чтобы следовать за кем-либо, оставаясь незамеченным.

– То есть он за кем-то следил?

– Ну да. Но воспитатели злились, когда обнаруживали слежку за собой, их это беспокоило. Да, кстати, а с няней вы говорили?

– Разве у него няня есть? Мы об этом ничего не знали.

– Нет, сейчас, конечно, нет. Но несколько лет назад была одна девушка, она его из садика каждый день забирала. Лукас сам о ней рассказывал пару раз. Зовут ее Дорте, и я ее знаю. Для Морслета это обычная история. Кажется, она в местном кофе-баре работает в вечернюю смену.

Адам ушел, оставив Трокича в глубокой задумчивости. Неужели кто-то выслеживал мальчика? Может, мужчина с записи камеры видеонаблюдения? Может, бывший воспитатель детского сада, который затаил зло на Лукаса? Или это сам Лукас играл в свою игру и кого-то выслеживал?

Взгляд Трокича переместился на лежавшую на письменном столе папку с результатами судебно-генетической экспертизы. Он просмотрел бумаги. Никаких следов чужого ДНК в пробах со вскрытия. Он читал заключение со смешанным чувством. ДНК, будь она обнаружена, определенно помогла бы им в дальнейших поисках убийцы. С другой стороны, хорошо, что Лукас, согласно заключению экспертов, избежал сексуального насилия. Трокич снял с вешалки куртку и взял со стола ключи от машины. Часы показывали два часа ровно, так что бывшая няня наверняка уже на рабочем месте.

22

Трокич вошел в кофе-бар «Дино» и заказал двойной эспрессо. Молодой бармен почему-то начал настырно предлагать ему двойной шнапс или двойной виски, и тогда заместитель комиссара вместо эспрессо заказал обычный кофе и уселся за один из задних столиков. Ничего себе кофе-бар! У них лицензия на продажу алкоголя, и, судя по всему, посетители употребляли горячительное в гораздо больших количествах, нежели кофе.

Стены заведения были оклеены зелеными обоями в лиловую полоску, а деревянный пол обработан специальным составом, чтобы не оставалось пятен от пролитого пива и более крепких напитков. В помещении стоял густой, тяжелый