– Нет, – призналась Лиза. – То есть я, наверное, взяла бы время на размышление.

– Ну а есть-то ты хочешь?

– Спрашиваешь!

– А меня?

– И тебя тоже.

Он хитро улыбнулся и водрузил пакет на кухонный стол.

– И чего же тебе хочется больше? Меня или китайскую лапшу?

– А то и другое нельзя?

Якоб привлек Лизу к себе и поцеловал.

– Только по очереди.

Лиза проснулась от внутреннего толчка. Они и сексом позаниматься успели, и поужинать, но потом ее сморил сон, а Якоб стал смотреть по телевизору «Шакала». И снова ей приснился вчерашний сон. И на сей раз она его запомнила. Ей приснились серо-голубые напольные часы, которые она видела в гостиной Йонны Риисе, учительницы, живущей в пристройке в Скеллегордене, где они были вчера с Трокичем. Стены комнаты давили на нее так, что у нее едва не случился приступ клаустрофобии, а часы отбивали время с невероятной громкостью. Что-то в тех часах вызывало у Лизы состояние, близкое к панике. Рядом лежал спящий Якоб, по телевизору шла реклама. Она безуспешно пыталась вспомнить, где могла видеть похожие часы. У ее деда с бабкой тоже были напольные часы, коричневые, с красными цифрами, может, это они и вызвали в ее памяти воспоминания о том, что у деда был рак легких и он умер в своей гостиной? Возможно, но нет. Не исключено, хотя такое объяснение и не показалось ей верным. Ее вдруг пробрал озноб, и, желая согреться и успокоиться, она прижалась к Якобу.

Воскресенье, 7 января

19

Весь путь занял минут пять, и теперь они находились в полукилометре к югу от Морслета. К старой ферме вела узкая пустынная дорога, посыпанная щебнем. Когда местный участковый повернул к красному дому, его видавшая виды серая «тойота» пошла юзом, и из-под колес полетели мелкие камешки. Сквозь облака ненадолго выглянуло солнце, и пейзаж показался даже идиллическим. Снег отражал солнечные лучи, слепил глаза, и Трокич на миг зажмурился.

– Снегоуборщики, похоже, не в курсе о существовании этих мест, – фыркнул он, выбираясь из «тойоты», и сразу увяз в огромном сугробе, набрав полные ботинки снега. Носки немедленно промокли. М-да, одежка у него была явно не по погоде, в отличие от высокого седовласого участкового, облаченного в утепленную зеленую термокуртку, солдатские сапоги, толстый шарф домашней вязки и перчатки.

– Том и Бенте Йенсены живут здесь вместе с тремя детьми, – пояснил Дэвид Олесен. – Но сейчас никого дома нет. Я им звонил перед выездом. Они сегодня на серебряной свадьбе гуляют, но разрешили нам посмотреть, что здесь и как.

– А что именно посмотреть? – Трокич, притоптывая на месте, безуспешно пытался отряхнуть снег с ботинок.

– Давай обойдем дом, и я все тебе покажу.

Трокич поплелся за участковым вокруг побеленного коровника с замшелой крышей из асбоцементного шифера. Почуяв специфический запах, он подумал, что несет коровьим дерьмом, и не ошибся. Вонь шла от дымящейся навозной кучи в паретройке десятков метров в стороне. В коровнике гремели цепи, стучали копыта. Трокич надеялся, что туда им заходить не придется. Когда его, восьмилетнего, во время школьной экскурсии на ферму куснула корова черно-белой породы, его восхищение четвероногими поставщиками молока испарилось навсегда. Фермер, буравя Трокича подозрительным взглядом, уверял, что мальчик все выдумал и что коровы не кусаются. Ага, как же, негодовал маленький Дэниель, еще как кусаются.

Фыркающий звук нарушил тишину.

– Каких животных они содержат? – спросил Трокич.

– Несколько лошадей и коров.

– Коровы какой масти?

– Черно-белые вроде, – участковый удивленно воззрился на Трокича. – Но все это просто хобби, забавы ради… Нам туда, за угол.

За коровником лежали поля и какие-то развалины. Их окружали высокие деревья, шелестевшие редкими заиндевевшими листьями. Этот унылый пейзаж вызвал у заместителя комиссара криминальной полиции то же ощущение полного бессилия, которое просыпалось в нем при виде пожарищ в Хорватии, бессилия перед подлой и всесокрушающей силой. Но здесь-то не война. Посреди высоченных сугробов можно было разглядеть фундамент, какие-то проржавевшие механизмы и остатки дочерна обгоревших деревянных несущих перекрытий.

– Это все что осталось от сарая Тома. Он сгорел полтора месяца назад, – объяснил Олесен. – Это последний из четырех пожаров за последние полгода.

– А что еще сгорело?

– Домик на детской площадке, мопед и небольшой сарайчик – в такой последовательности. Этот амбар – самый большой объект из сгоревших.

В ботинках у Трокича хлюпал растаявший снег. За спиной раздалось мычание.

– Поджоги?

– Да, безусловно. В этих краях такого никогда не бывало за все время моей службы здесь. Поэтому я попросил основательно проверить это дело, но поскольку оно подпадает под сто восьмидесятую статью, так как возгорания не угрожали ничьей жизни, да и стоимость утраченного имущества не бог весть как велика, расследовать его не стали. А без вещественных доказательств в таких делах далеко не продвинешься. Вот и пришлось ему ход не давать. Трокич прошел метров двадцать наискосок по двору к месту, откуда можно было увидеть фундамент. Амбар сгорел, что называется, до основания.

– А может, это местные детишки пошалили с огнем в папашином сене? Или это совсем исключено? В таких проступках признаться не так-то просто. Да и потом, речь ведь еще и о страховке.

– Они в тот уик-энд всей семьей уезжали, так что это исключено.

– О'кей. У тебя есть соображения насчет того, в какое время суток действовали поджигатели?

Дэвид вытащил из-под снега обугленную деревяшку и принялся рассматривать полуметровый и черный до блеска кусок дерева. Бывшая балка, на глаз определил Трокич.

– Все четыре возгорания произошли в отсутствие хозяев, то есть злоумышленник или злоумышленники знали, что могут никого не опасаться. Но во всех случаях дело происходило в дневные часы или совсем ранним вечером. То есть когда хозяева находились в школе и на работе.

– И никто тебе так и не помог?

– От пожарной службы королевской полиции, как уже сказано, помощи не последовало, и тогда я попросил двух пожарных осмотреть этот амбар. Хотел услышать их мнение о том, как именно поджигатели действовали. Эти ребята ведь всякого навидались.

– Ну и как, определили?

Олесен покачал головой и спрятал лицо в воротник.

– Нет. Но сказали, что очаг пожара был здесь, на месте вот этих руин, где хранили сено, и в сухую погоду достаточно одной спички, чтобы полыхнуло. Деревянные перекрытия занимаются мгновенно.

– Домик на детской игровой площадке, мопед, сарайчик, амбар, – повторил Трокич. – За одним исключением размер поджигаемых объектов увеличивался. Тебе известно, кто в городе слывет огнепоклонником?

– Я сразу