такой шум поднялся. Даже до протестов дошло. Малкольм не хотел со мной разговаривать. Считал, что я разрушил его детство – а также детство тысяч других взрослых, выросших очарованными Морским садом. Как ни странно, общественность тогда обвинила не меня, а муниципальный совет, и в частности тогдашнего члена совета, который и руководил сносом дома.

– И кого же?

– Мэлори Грейнджер.

Теперь уже ахнула Фиона и ее спутницы.

Глава 30

Они слишком хорошо знали Мэлори Грейнджер – им уже приходилось с ней сталкиваться в прошлом. Теперь эта женщина, стойкая и выносливая, как многолетник, управляла местным общественным центром, и управляла железной рукой – затянутой при этом в перчатку в цветочек. Фиона не знала о ее работе в муниципалитете, но эта новость ее не удивила. Толстокожая и способная выдержать самые суровые шквалы критики, точно прочная, пропитанная воском куртка, Мэлори как бульдозер шла напролом, заставляя людей делать то, что ей нужно. Отсюда и прозвище: Бульдозер в барбуровской куртке[25].

– Протесты ее ничуть не обеспокоили, – продолжал вспоминать Себ. – Думаю, ей нравилось. Конфликты ее только подпитывали, внимание ей льстило.

– Пылепускательница, – подсказала Сью, надеясь, как и Фрейя из компьютерного магазина, что ее новое словечко войдет в употребление.

Себ на ее необычный комментарий внимания не обратил.

– Как бы сильно общественность ее ни донимала, она лишь укреплялась в решении снести Морской сад и построить там дома.

– И как вы думаете почему? – спросила Фиона.

– Кто знает? Но если видный чиновник отдает контракт на застройку частному подрядчику… – Себ присвистнул и сделал жест, как будто получает взятку. – Но кое-что ее гнев все же вызвало. Малкольм без ее ведома приходил на участок, когда сносили дом. Бригадиру стало его жалко, и он разрешил забрать ракушки из Морского сада.

Каждый день, когда они собирались снести какую-то часть, Малкольм ехал туда на велосипеде и набивал рюкзак всем, что могло туда поместиться и что еще не разбилось. Бригадир даже велел своим рабочим с особой аккуратностью извлечь две гигантские двустворчатые ракушки. Откалывали долотом, поэтому сумели отделить их от бетона без повреждений. Малкольм два раза туда за ними ездил, привез под мышкой. А потом начал превращать свой пляжный домик в миниатюрную версию Морского сада. Целиком отдался работе. Мэлори была в ярости, когда узнала, приняла это на свой счет.

– И почему же? – уточнила Дэйзи. – Если она была такой бесчувственной?

Себ потер переносицу, ненадолго задумался.

– Это только догадки, но я бы сказал, что ей не нравилось, когда ее авторитет ставят под сомнение, а еще она не хотела видеть живой памятник тому, что уничтожила. Считала, Малкольм делает это нарочно, чтобы позлить ее. Забавно, что на самом деле он хотел позлить меня, а не ее. Хотел, чтобы у меня перед глазами было постоянное напоминание о том, что я сделал. Так или иначе, Мэлори вышла на тропу войны и старалась сделать все, чтобы избавиться от хлама на его домике, как она это называла, приводя то тот закон, то этот. Но она была бессильна против Ассоциации жильцов пляжных домиков и ее специалиста по связям.

– Энтони Оуэнса? – уточнила Фиона.

– Нет, тогда это был кто-то другой. Приятный старичок, но уже умер. Так вот, строго говоря, Малкольм никаких правил не нарушал. Пляжные домики разрешено украшать как захочется, если другие владельцы на косе не будут против. Эти ракушки могли убрать только по итогам голосования, если проголосуют все. Тогда на косе царили другие порядки. Пляжный дом не считался символом статуса, как сейчас, и цена была гораздо доступнее, и владели ими самые разные люди, а не только богатые. Они все любили Морской сад. И считали его частью наследия этого места, как и косу Мадфорд-Спит. Так что, когда вопрос вынесли на голосование, результат был единогласным: Малкольму разрешили оставить свои ракушки.

Фиона закрыла записную книжку.

– Что ж, думаю, мы услышали достаточно. Можете расслабиться.

– И вы не пойдете в полицию? – уточнил Маркус.

– Нет, – подтвердила Фиона. – С учетом того, что браконьерство прекратится навсегда.

– Да-да, конечно! – с готовностью согласились мужчины, обмякая на диване и наконец расслабляясь.

– Только еще кое-что, – добавила Сью.

Взгляды Себа и Маркуса снова стали обеспокоенными: угроза не миновала.

– Предположим, что внебрачного сына Малкольма не найти или что его нет. Также предположим, что завещания у Малкольма тоже нет. В таком случае как его кузен, вы ближайший родственник Малкольма. И вы унаследуете его пляжный домик.

– Это же пустышка, простите за сравнение, – ответил Себ. – Что тут можно унаследовать?

– Таким был и «Дом Контрабандистов», когда вы его купили, – указала Фиона. – А дом на пляже чего-то да стоит. Участок земли может принести небольшое состояние.

Это замечание возмутило Себа:

– Послушайте, я не убивал своего кузена ради пляжного домика, если вы об этом. Нашим обменом я вполне доволен. Даже если б я убил Малкольма, то попал бы на записи собственных видеокамер. – Он поднял руки. – Ладно, знаю, я подправил записи нас с Маркусом, но ночь пожара не трогал. Полиция все проверила и, думаю, ваш специалист тоже. Дом Малкольма я не поджигал. Даже близко не подходил.

И снова камеры видеонаблюдения предоставили очередному потенциальному подозреваемому железное алиби, вычеркнув его из списка даже прежде, чем сыщицы начали. Но контраргументов у Фионы не было.

Однако Неравнодушная Сью не готова была сдаться.

– Если вы с Малкольмом так не любили друг друга, как же все это время жили так близко? Должно быть очень неловко.

Себ тут же ответил:

– Малкольма, возможно, помнят как эдакого бездельника из богемы, но он был упрям, и я тоже. Ни один из нас и сантиметра уступать не хотел. Ребячество, знаю. Но такое вот семейное соперничество. Со временем мы просто привыкли игнорировать друг друга, это стало частью жизни. Вот и все.

– Мы виноваты только в браконьерстве, – добавил Маркус.

– Точно, – подтвердил Себ.

Фионе нехотя пришлось согласиться – пока что. Кроме того, ее ждала рыбка покрупнее: большая извивающаяся щука, которой не понравится, что ее пытаются поймать на крючок и допросить. Мэлори Грейнджер. Особенно учитывая, что в прошлый их разговор она запретила им появляться в общественном центре.

Глава 31

На следующий день дождь прекратился, но настроение Фионы не улучшилось. Стало лишь мрачнее. Вот что делала с людьми мысль о том, что придется иметь дело с Мэлори Грейнджер. По крайней мере, с ней рядом будет Сью для моральной поддержки – хотя Фиона и размышляла, не стоит ли им обеим надеть бронежилеты под платья для защиты от шквала легендарной дерзости благовоспитанной Мэлори.

Дэйзи участвовать в этом не захотела. И это вполне объяснимо: Мэлори приводила ее в ужас. Дэйзи не успела бы глазом моргнуть, как уже добровольно бы делала то, что ей вовсе не хотелось делать, к примеру вытирать грязь от тележек с покупками. У Мэлори была привычка во всеуслышание поддерживать благородные начинания, но грязную работу сваливать на других и появляться в последнюю минуту, когда все сделано, чтобы забирать все лавры себе. Нет, спасибо. Навыки Дэйзи больше пригодятся в их благотворительном магазинчике. Она останется с Саймоном Ле Боном и пороется в интернете в поисках внебрачных детей Малкольма.

– Ну что, собрались с духом, – выдохнула Сью, стоя перед входом в общественный центр.

– Я уже со всем чем можно собралась. – Фиона толкнула неподатливые двойные двери и вошла в королевство Мэлори, страну пахнущих дезинфекцией полов, навесных потолков (хорошо бы не асбестовых – хотя даже если так, Мэлори сочла бы жалобы пустяками), раскладных столов и литров чая, чередующихся с игрой в «Скребл» и в карты, вязанием и тихими беседами. Обитатели королевства выглядели достаточно счастливыми, но так обычно и происходит, если диктатор держит всех в узде. Пусть лучше тебя боятся, чем любят.

Фиона со Сью шли через лес рубашек в клетку и свитеров. Хотя им очень не хотелось этого признавать, Мэлори проделала хорошую работу. Место пользовалось популярностью. И энергия ощущалась позитивная. Люди просто наслаждались обществом друг друга.

Но все изменилось, когда