Его голос раздался из глубины комнаты, и она замерла. Он не был громким, но в нём звучала неумолимость.

Хальдор сидел в углу, его силуэт был едва различим в слабом свете. Его фигура была неподвижной, но от этого ещё более пугающей.

– Где ты была? – продолжил он, его голос оставался ровным, но в нём читалась скрытая напряженность.

Астрид не могла заставить себя сразу ответить. Она выдохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– Я гуляла, – сказала она наконец, но её голос звучал неуверенно.

Хальдор медленно поднялся, его движения были плавными, почти хищными. Он сделал несколько шагов к ней, его тёмные глаза блестели в полумраке.

– Гуляла? – повторил он, его тон был спокойным, но в нём звучала едва уловимая угроза. – В такое время? Одна? В лесу?

Её дыхание участилось, но она старалась выглядеть спокойной.

– Да, – произнесла она, стараясь удерживать его взгляд. – Мне нужно было подумать.

Он остановился перед ней, его лицо было так близко, что она могла видеть каждую тень, падающую на его острые черты.

– Думаю, тебе есть что рассказать, – проговорил он, его голос стал мягче, но от этого не менее настойчивым.

Она почувствовала, как ее руки начинают дрожать, но сжала их в кулаки, чтобы скрыть это.

– Ты мне не доверяешь? – спросила она, пытаясь перевести разговор.

Хальдор склонил голову, его глаза пристально изучали ее лицо.

– Доверие – это не то, что я могу дать, – ответил он. – Его нужно заслужить.

Эти слова задели ее глубже, чем она ожидала, но она не дала себе сломаться. Она опустила взгляд, чувствуя, как тяжесть его присутствия давит на нее.

– Мне нечего скрывать, – сказала она, подняв голову и глядя ему прямо в глаза.

Хальдор смотрел на нее долго, а затем, наконец, отступил на шаг.

– Надеюсь, это так, – отстраненно пробормотал он. – Потому что ложь здесь не просто грех. Она может стать твоей гибелью. Слышал, что в деревне начали появляться те, кто поддаётся мороку. Это не просто сомнения, это опухоль, растущая в тишине, не видимая для глаз, пока не становится слишком поздно. Они не просто перестают верить – они затягивают других, словно топь, что жадно поглощает все живое. Их неверие – это не слабость, а болезнь, которая рождается из одного корня: из неведения. Я могу понять, откуда это приходит. Не знать – тяжело. Мы живем в мире, где ответы редки, а тени слишком глубоки. И тогда человек начинает задавать вопросы. Почему лес не выпускает нас? Почему за его пределами пустота? Почему боги требуют крови? Эти вопросы звучат разумно, но только для тех, кто не понимает. Я слышал, как говорят сомневающиеся: «Может, лес – просто лес? Может, жрецы придумали богов, чтобы держать нас в подчинении?» Они хотят упростить все, превратить в нечто, что можно потрогать, измерить или даже осознать. Но мир не таков, – он говорил так, словно слышал разговор Астрид с Эллен, однако это было невозможно. – Лес – это не просто деревья и земля. Он живет, он дышит. Ты чувствуешь это, когда стоишь в его тени, когда слышишь его шепот на ветру. Он не выпускает нас, потому что мы – его дети, его кровь. Мы часть этого места, и если мы уйдём, мы погибнем. А что за пределами? Это их главный вопрос. «Почему мы никогда не уходим? Почему мы не знаем, что там?». Они говорят, что это странно, что жрецы скрывают правду. Но разве они не видят, что правды там нет? Пустота – это не метафора. Это нечто большее. За лесом нет жизни, потому что жизнь существует только здесь. И боги… Они спрашивают, зачем богам наши жертвы, зачем наши обряды. Они видят в этом жестокость, насилие. Но разве жестокость – это не часть природы? Волк охотится, чтобы жить. Огонь горит, чтобы уничтожать и очищать. Боги требуют крови, потому что кровь – это жизнь. Она связывает нас с ними, питает их, а они дают нам защиту. Они думают, что жрецы служат только себе, что наша вера – это оковы. Но вера – это свобода. Вера освобождает нас от страха перед неизвестным. Те, кто сомневается, боятся. А страх делает их слабыми. Неверие – это корень их мучений. Они пытаются найти логику там, где её нет, объяснить то, что не поддаётся объяснению. Но я знаю, что они хотят одного: уверенности. Им нужна рука, которая поведёт их через мрак. И я готов дать её, даже если это значит столкнуться с их мороком. Потому что сомнения – это болезнь, но она излечима. Если ты знаешь, как смотреть, лес покажет тебе правду. Если ты слушаешь, боги ответят. Но для этого нужно быть готовым. Нельзя прийти к ним с требованием. Нельзя смотреть в их глаза, не открыв свое сердце. А сомневающиеся – они закрыты. Их тьма – это не лес, это их собственные души. И только свет веры может вырвать их из этой бездны.

Его слова повисли в воздухе, а затем он отвернулся, его тень снова слилась с мраком комнаты. Астрид осталась стоять на месте, ее сердце билось так быстро, что ей казалось, оно разорвет грудь, проломит ребра. Она знала, что он слышал, быть может не своими ушами, быть может боги или деревья донесли ему о ночном разговоре, однако это лишь подтверждало, что Эллен заблуждается. Но покуда она готова помочь с поисками Саны, Астрид готова терпеть ее богохульные речи и скрывать ее тьму от жрецов. Она предавала свою веру и себя во имя любви, однако никак не могла избавиться от горечи сожаления и вины.

***Свет пробивался сквозь оконные рамы, окрашивая комнату мягкими оттенками золотого и зеленого. Утренний лес шумел за стенами, но внутри дома Хальдора царила тишина. Астрид стояла у стола, сосредоточенно раскладывая травы в небольшую глиняную чашу. Их запах – смесь мяты, чабреца и полыни – наполнял воздух, немного смягчая её напряжение.

Вода в котелке закипела, и она аккуратно залила травы, наблюдая, как пар поднимается над чашкой, растворяясь в солнечных лучах. Она поставила чай на стол и села напротив Хальдора, который, как всегда, был собран и молчалив.

– Ты пьешь чай? – спросила она, слегка неуверенно, больше чтобы нарушить тишину.

Он поднял взгляд на неё, его глаза казались тёмными, но спокойными.

– Редко, – ответил он. – Но сейчас не откажусь.

Она протянула ему чашку, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и это лёгкое касание заставило ее сердце замереть. Хальдор взял чашку и сделал глоток, его лицо