все на своем пути. Трое мужчин вышли на улицу, где их встретил Матиас. В его руках покоился ребенок, укутанный в теплую накидку.

– Это кто? – спросил Конрад, глядя на мальчика с недоумением.

– Живая душа, – спокойно ответил Матиас, – младший из Форсбергов. Проклятие обошло его стороной.

Они продолжали двигаться прочь от замка, пока не оказались у его ворот. Там они остановились, чтобы посмотреть на разрастающийся пожар. Черные извивающиеся языки огня вырывались из окон замка, зловещие и беспощадные. Крики изнутри становились все громче. Хриплые изможденные вопли тех, кто был заперт в склепе, пронзали ночной воздух. Казалось, он весь словно соткан из боли, но помочь тем, кто находился внутри, уже никто не мог. Их судьба была предрешена, и пламя вскоре поглотило все.

5

– Мой отец поступил так во благо города, – закончил свой рассказ Олаф Берг, его голос был полон тяжести прошлых решений. – А потом тридцать лет служил ему верой и правдой, как и твой отец, Лейф, – добавил он, обратившись к полицейскому.

Лейф Хансен лишь покорно поник головой.

– Все верно, – подтвердил он, – мы дали слово, что тайна их преступления никогда не запятнает их чести. Их жертва не должна быть напрасной.

– Почему же вы не рассказали раньше? – с хмурым лицом спросил Магнус, и было видно, как трудно ему сдерживать растущую злость.

– Мы готовы понести за это наказание, – смиренно заявил судья Берг.

Мэр Ольсен, молчавший до этого, вмешался:

– Сейчас не время для наказаний. Вы еще предстанете перед судом за смерть господина Торсона, но пока – у вас есть шанс искупить часть своей вины.

Август, до тех пор молчавший, вмешался:

– Что стало с тем ребенком?

– Отец Матиас отвез его в приют в Тронхейме. И больше о наследнике Форсберга мы не слышали.

Карл посмотрел на Магнуса.

– Вы же родом из тех краев? Ничего не слышали о ребенке Густава?

– Нет, – ответил Магнус. – После эпидемии холеры детские дома были переполнены детьми. Он может быть где угодно.

– Может, отец Матиас что-то знает? – с надеждой спросил Август.

Комната вновь наполнилась тревожным молчанием. Доктор Морган посмотрел на хмурые лица присутствующих.

– Его не стало, – объяснил Карл.

Август коснулся кончиками пальцев своих висков. Ситуация зашла в тупик. Возможно, именно наследник и был связан с загадочной мелодией.

– Накануне смерти его навещал странный незнакомец, – вдруг вспомнил Лейф Хансен.

– Незнакомец? – переспросил Август.

– Грета не помнит его лица, как и не помнит их разговора. Как будто то событие вырвали из ее памяти силой.

Магнус встал первым.

– Господа, ясное дело, что судья Берг не виновен в похищении детей, как и доктор Морган. Однако есть чужак, которого следует найти. Посему я вынужден откланяться и спешно удалиться. Но завтра утром мы навестим Дом Матери и расспросим Грету.

Не дожидаясь одобрения своего решения, господин Хокан вышел из кабинета.

Карл сидел в растерянности, не зная, как поступить со своим другом.

– Когда все закончится, я сам предстану перед судом, – опередил его мысли Олаф Берг. – Только обещайте, что тайна наших отцов не станет достоянием общественности.

Затем они вышли, оставив Августа наедине с Карлом. Тот достал из нижнего выдвижного ящика флакон с мутной жидкостью.

– Вы свободны, господин Морган.

– Простите, но мне некуда идти, – виновато сказал Август.

– Здесь лишь каменные скамейки в зале для собраний, не думаю…

– Этого достаточно, – улыбнулся Август, затем посмотрел на флакон, – что это?

– Лауданум, – пояснил Карл, – эти дни лишили меня сна. Госпожа Ларсен любезно спасла мое положение.

Словно тонкой иглой, сердце кольнул приступ ностальгии.

– Благодарю, что позволили остаться, – сказал Август и вышел из кабинета.

6

Грете не спалось.

День выдался сложным и напряженным, его события все еще крутились в голове, не давая покоя. Весь день ее мысли были поглощены найденными детьми. Безвольные, словно марионетки на нитях, они беспрекословно выполняли все, что им велели, сидели там, куда их посадили, не выказывая ни малейших признаков самостоятельной воли. Этот их холодный отстраненный вид тревожил Грету сильнее всего.

Другие воспитательницы старались лишний раз не касаться детей, боясь, что внутренний холод окажется заразительным.

Госпожа Ларсен покинула приют после обеда, так и не придя к однозначному решению. Она назначила лечение: стакан теплого молока с медом, жареное мясо с кровью и несколько капель хереса. Грета выполнила все указания и покинула их спальню с тяжелым сердцем. Видеть, как дети лежат в кроватях, не смыкая глаз, не моргая и даже не производя иного шума, кроме дыхания, было для нее невыносимо. Закончив дела, она навестила здоровых детей. Боялась, что кто-нибудь обязательно сбежит, чтобы доставить ей больше хлопот. Вопреки ожиданиям, все дети лежали в койках. В комнатах царила тишина. Хотя Грета с облегчением вздохнула, она не решилась подходить ближе и проверять, спят ли они на самом деле. Ее интуиция подсказывала, что в эту ночь лучше не нарушать хрупкое спокойствие.

Комната Греты была скромной и уютной. Подоконник был украшен небольшим букетом сухих цветов, тщательно собранных ею в теплые осенние дни. На соседней стене на веревочках висели поделки, которые дети делали из шишек, веточек и сухих цветов. На одном из столиков стоял маленький подсвечник с церковной свечой, рядом старый деревянный крест и икона, перед которыми Грета часто молилась в тишине ночей.

В углу комнаты располагался старый деревянный шкаф, где она хранила немногочисленные вещи. Подойдя к нему, Грета открыла скрипучую дверцу и достала кувшин с вином, который берегла для таких долгих тревожных ночей.

Грета осторожно взяла кувшин. На мгновение ее руки дрогнули, прежде чем она его наклонила, чтобы наполнить бокал. Бордовый напиток мерцал в свете свечи, наполняя жестяную кружку. Она поставила кувшин на стол, опустив взгляд на полный бокал. Затем, сложив руки в молитве, Грета закрыла глаза.

– Прости меня, Господи, за слабость мою. Вино это не для радости, но для покоя сердца, измученного заботами, – прошептала она.

Только сейчас она позволила самой жуткой мысли вернуться в голову. Перед выступлением отца Матиаса она протянула кубок, куда в воду добавила несколько капель настойки, что прописала Ингрид, для успокоения старика. Неужели теперь на ней лежит тяжкий грех за его смерть? Ибо умер он в муках.

Она потрясла головой, отгоняя пустые домысли. За нее говорит смятение. Госпожа Ларсен ни разу не заставляла сомневаться в себе.

И все же, несмотря на внутренние угрызения совести, Грета знала, что не может искать прощения только в молитвах – иногда ей нужно было просто немного человеческого покоя, чтобы вновь обрести силы.

Закрыв одной рукой святой лик на иконе, она быстро осушила бокал. Вино теплом