ему какие-то дела в комитете. Что он требовал за молчание? Хорошие пожертвования? Поддержку его собственной политической кампании? Думаю, вы с легкостью согласились, ведь в глазах общественности вы теперь выглядели еще более прогрессивным демократом.

– Но вот Каллиопа Пьюфрой – это другое дело, – сказал я, переведя дух. – Ей не нужны были деньги и власть. Эта ожесточенная жизнью женщина хотела только одного – чтобы Свит рассказал ей, что случилось с настоящим Абрахамом Рэйми, в которого она была влюблена, когда работала медсестрой в госпитале. Он не мог ответить на этот вопрос и, чтобы избежать дальнейших объяснений, решил уехать из города на ранчо к своему старому другу, знавшего его под настоящим именем. Там за полгода с Лероем Свитом произошли серьезные перемены. Возможно, он переосмыслил всю свою жизнь. Он решил завязать не только с пьянством, но и с чужой личиной. В начале января он вернулся в Лос-Анджелес, чтобы забрать свои вещи, настоящее свидетельство о рождении, зашитое в подкладку пиджака, и вернуться в Юбу. Думаю, он не случайно выбрал именно это время – накануне дня рождения Пиппы. Может, он хотел последний раз повидать свою фальшивую дочь. А, скорее всего, в качестве последнего подарка преподнести ей всю правду. Ведь он посетил несколько собраний Анонимных Алкоголиков за те дни, пока был в городе. А один из важнейших шагов их программы – загладить ущерб, причиненный близким людям.

– И вот, что произошло в тот вечер. Придя на собрание АА около шести вечера, Свит позвонил на работу Каллиопе и договорился, что встретит ее по окончании собрания, после восьми. Может, он хотел и правда у нее переночевать, а, скорее всего, обещал, что расскажет ей все, что знает о Рэйми. Именно поэтому женщина так упорно его ждала и ушла домой, только когда совсем отчаялась. Затем Свит совершил еще один звонок. Это может подтвердить пастор церкви, где проходило собрание АА. Логично предположить, что он разыскивал Пиппу. Она как раз должна была приехать домой из колледжа, чтобы отпраздновать свой день рождения. Но Перкинс не позвал Пиппу к телефону. Может, она уже уехала с друзьями, может, ее звонок перехватил кто-то другой. Думаю, стоит вызвать Перкинса и спросить, кто ответил на звонок Рэйми в шесть вечера четвертого января?

– Ну хорошо. Это была я, – устало ответила Эллен. – Пиппа только что прилетела из Сан-Франциско и готовилась к вечеру с друзьями. По-моему, ты принимала ванну, дорогая, и я попросила Перкинса тебя не беспокоить. Эйб позвонил сказать, что хотел бы прийти к Пиппе на день рождения. Мы не слышали о нем ничего более полугода, так что я обрадовалась, что он снова объявился. Мы договорились, что он приедет в воскресенье, и я положила трубку.

– И ничего мне не сказала? – обиженно спросила Пиппа.

– В тот вечер у меня голова была занята другим. Если помнишь, мы с Вимом сами были приглашены на прием, мне нужно было одеться. Машина уже была подана, оставались какие-то мелочи, о которых всегда забываешь. А на следующий день сообщили… что Эйба обнаружили мертвым, надо было ехать на опознание… Я не стала тебе рассказывать о его звонке, чтобы ты еще больше не переживала, дорогая.

– И снова эта удивительная забота о душевном спокойствии Пиппы. Однако вы больше никому не сообщили об этом звонке. Ни мужу, ни сыну, ни полицейским. Почему?

– Возможно, я забыла. Я и сейчас вспомнила только потому, что вы об этом заговорили.

Эллен была неподражаема. Она не пыталась давить на меня статусом мужа, казалось, она искренне готова разъяснить любое недоразумение. Она была практически уверена, что не оставила следов, и рассчитывала, что я сдамся первым.

– Нет, я думаю, вы ничего не сказали о звонке Свита, также как и в прошлый раз, когда вы приходили к нему в начале лета и принесли деньги, вынуждены были рассказать об этом только, когда вас приперли к стенке. Но в этот раз все было серьезнее. Свит сообщил, что хочет во всем сознаться Пиппе. Думаю, вы поняли, что настало время его убрать, и стали действовать немедленно.

– Невозможно! – воскликнул Вим. – Вы же знаете, что мы с женой были на приеме. Нас там видели, как и Кристиана. У нас у всех есть алиби на время убийства.

– Ах, да. На приеме. В одном из этих «милых викторианских особняков за Менло-авеню», как вы сами выразились. От Менло до Анахайма ехать всего пятнадцать минут. Вы каким-то образом сумели разговорить Свита, узнали, где он находится. Назначили ему встречу в Санта-Марии. В кабинете вашего мужа есть прошлогодняя фотография, где вы участвуете в открытии новой школы в Анахайме, я проверил – это совсем недалеко от парка. Вы бывали там не раз и прекрасно знали район. Ну а что такое для вас, опытной светской львицы из Вашингтона, ускользнуть со светского приема на часок так, чтобы никто не заметил. Вы всегда могли сказать, что ходили осматривать дом или подышать свежим воздухом или еще что-нибудь. Ваш супруг давно привык вам доверять в таких делах и не стал бы вас разыскивать.

– Но как Эллен могла бы добраться до Анахайма и остаться незамеченной в вечернем платье? И к тому же, у нее не было машины, они приехали в лимузине. Неужели она бы стала ловить такси? – эти вопросы задал Алан, который внимательно слушал мой рассказ.

Мне показалось, он начал о чем-то догадываться.

– Но ведь ваш отец поехал на прием на собственном автомобиле, не так ли? Скажите, Кристиан, мать просила у вас одолжить ключи от машины?

– Я не пппомню, – выдавил из себя тот. – Ппправда, не пппомню. Тттакие приемы всегда сссстрес для меня.

– Господи, Крис, перестань молоть чепуху, – резко сказала Беттани. – Я не была на том приеме, но знаю, что Эллен обычно забирает у тебя ключи от машины. Чтобы ты не улизнул раньше времени, пока не пожмешь все нужные руки.

Кристиан опустил голову, видимо, решив оставить попытки разговаривать в столь стрессовой ситуации.

– Эллен взяла машину сына и поехала в Анахайм на встречу со Свитом. Поверх своего вечернего платья она надела плащ Кристиана, который он всегда держит на заднем сидении на случай дождя. Как вы это называете – машина-зонтик? На голову накинула капюшон, так что огромный черный балахон полностью скрыл ее фигуру.

Я подумал о том, что бродяжка Присцилла вполне могла видеть той ночью в парке Эллен в сверкающем платье, выбившемся из-под распахнувшегося плаща, и принять ее за того самого ангела с темными крыльями.

– Миссис