вдруг… щелчок. Легкий, но ощутимый. Рука чуть дрогнула, прибор вздрогнул вместе с ней – и зазвенел. Буквально. Что—то в механизме щёлкнуло, зажужжало, внутри раздался звук, будто что—то освободилось или, наоборот, застряло навсегда.

– Эм… – выдохнула Валя, но в ту же секунду прибор как будто сошёл с ума.

Он включился на полную мощность. Без предупреждений. Без предисловий. Без пощады.

Тело содрогнулось, как от разряда. Мышцы дёрнулись. Голова откинулась назад. Губы распахнулись для крика, но вместо звука вырвался только хриплый выдох. Рука, державшая прибор, онемела – вибрация передавалась в пальцы, плечо, позвоночник, будто её подключили к какой—то автономной системе.

– Что это было?! – донеслось из кресла. Сергей Валентинович поднялся наполовину, как баран, учуявший неладное на колбасной фабрике.

– М-м-м… мхгг… – пробормотала Валя, вжимаясь в спинку дивана, но вибратор не останавливался.

Он жужжал, крутился, давил. Застрял. Насмерть. Как будто прирос. Как будто нашёл свою розетку. Валя попыталась вытащить его, но пальцы дрожали, тело не слушалось, всё горело, пульсировало, волнами накатывало – не удовольствие, не боль, а что—то дикое, беспомощное и неуправляемое.

Первая волна – как спазм. Вторая – как вторая волна после землетрясения. Третья – и всё исчезло.

Тело не лежало – оно извивалось, скручивалось, пыталось оторваться от мебели. Валя соскочила с дивана, не понимая, куда бежит. Вибратор всё ещё был в ней, и, судя по мощности, перешёл в какой—то секретный режим, придуманный явно не для людей.

Она врезалась в стол, затем в тумбочку. Перепрыгнула через ковёр. Закрутилась на месте, будто пыталась убежать от собственной тени. Сергея Валентиновича чуть не сбило. Он вскочил, бросился к ней:

– Вытащи его! Срочно! Где кнопка? Валя, ну пожалуйста! Это же техника! Тут нужен порядок!

Кляпа, в абсолютном восторге, верещала внутри:

– Ого, Валюш, да у тебя, похоже, появился новый двигатель внутреннего сгорания! Вперёд, моя электроведьма! Сейчас сгорит постель, ресепшн и вся эта бухгалтерия к чертям!

Валя споткнулась об кресло, снова упала на диван, выгнулась. Тело било током. Лоб вспотел. Губы дрожали. Бёдра дергались, как будто у неё внутри кто—то сверлил личный тоннель в Сапсане. Глаза закатились. Сердце барабанило. Оргазм – не один, а цепочкой, как раскалённые точки на мониторе ЭКГ. Тело издавало звуки, которые трудно было классифицировать: смесь всхлипов, хрипов, ругани и какой—то электроники.

Сергей Валентинович бегал по комнате с пультом от телевизора и пультом от кондиционера, надеясь, что хоть один из них подойдёт.

– У него есть выключатель?! Где он?! У вас на коробке было написано, как это остановить?!

– Ннннгхх! – выкрикнула Валя, не в силах больше говорить по—человечески.

Кровать под ней вибрировала вместе с телом. На тумбочке упала ваза. Телефон на прикроватной полке включил автоответчик. Где—то в коридоре гавкнула собака.

Кляпа запела:

– Она вибрирует – значит, живёт! А ты, Валюша, как новая система отопления! И тепло, и мокро, и отключить невозможно!

Наконец, Сергей Валентинович отважился и с криком «Извините!» рванулся к Вале. Он что—то нажал, дёрнул, вывернул – и прибор, с лёгким шипением, выключился.

Валя повалилась на бок, как обесточенная лампочка. Пот стекал по вискам. Ноги тряслись. Дыхание сбивалось, словно она бежала марафон в чугунных ботинках. Вибратор выпал сам, как выброшенный предмет после торнадо.

Тишина.

– Это… – прохрипела она, – … был не аудит. Это была техногенная катастрофа.

Сергей Валентинович стоял бледный, в одной руке – вибратор, в другой – пульт от телевизора, в глазах – глубокое раскаяние и тревога.

– Нам, кажется, надо вызывать уборку номера, – прошептал он.

Кляпа хлопнула в ладоши:

– Нет, Валюша, тебе надо вызывать экзорциста. Потому что в тебя сейчас вселилось что—то не из нашего отдела. И я этим горжусь.

Глава 4

Утро в Суздале выдалось серым, как налоговая отчётность за второй квартал. Туман лежал над улицами липкой ватой, воздух тянулся тяжело, как плохо выжатое полотенце. Валя проснулась с ощущением, что её всю ночь били током и одновременно везли на асфальте лицом вперёд. Голова гудела, мышцы ныли, а внутри тела что—то тикало – не боль, не тревога, а отчётливое послевкусие вибрационного безумия. Вибратор молчал, лежал на прикроватной тумбочке, накрытый салфеткой, как опасный артефакт, требующий утилизации спецслужбами.

Сергей Валентинович напротив выглядел бодро. В халате гостиничного цвета, с чашкой кофе в руке, он носился по комнате, как энергичный туроператор, организующий маршрут «Пошлый Суздаль за два дня». Он был уверен: вчерашний вечер – успех. Валя, с трудом ворочая шеей, следила за его перемещениями с выражением лица, каким смотрят на актёра, который продолжает играть сцену, когда спектакль давно закончился.

– Валечка, – начал он с энтузиазмом, присаживаясь на край кровати, – вы вчера были восхитительны. Я даже не ожидал такого… отклика. Но знаете, нельзя останавливаться на достигнутом. В отношениях – как в карьере: всегда есть куда расти.

Валя не ответила. Она жевала воздух, как сушёную бумагу, пытаясь вспомнить, какой пункт договора с Кляпой включал пункт «бесконечные подвиги для одного начальника». В голове шумело, в теле – тишина. Только глаза, смотрящие в потолок, жили своей жизнью.

– Я арендовал локацию, – продолжил он, вытягиваясь. – Очень атмосферно. Старый сарай на окраине. Полная приватность. Мы там… поиграем.

– Поиграем? – переспросила она, будто впервые услышала слово.

– Ну, вы же понимаете… Ролевые практики. БДСМ. Натуральная эротика. Деревенский стиль. В сене, на верёвках, с табуретками. Я всё подготовил.

Он был искренне рад, будто предложил поездку в ботанический сад или воскресный пикник. Валя промолчала. Кляпа – тоже. Они обе понимали: сопротивление в этой точке не просто бесполезно, оно нелепо.

Валя кивнула. Точно и медленно. Как бухгалтер, подписывающая документ, смысл которого давно забыла.

Сарай находился в двадцати минутах езды от центра. Машина петляла по просёлочной дороге, прыгая на кочках, словно чувствовала моральный состав пассажиров. Постройка стояла в одиночестве, окружённая зарослями малины и сломанным велосипедным рулём. Крыша была скошена, стены перекошены, дверь держалась на вере и одном гвозде.

– Вот он! – воскликнул Валентинович. – Природная эстетика! Суровая красота! Сейчас всё будет.

Внутри сарая пахло старыми досками, пылью и тоской. Один луч солнца пробивался через щель в крыше, создавая иллюзию сценического света. В углу – табуретка, верёвка, лежанка из мешков, на гвозде висел ремень-плетка.

– Переодеваться не будем, – объявил он. – Здесь лучше без всего. Натуральность. Честность. Кожа должна дышать.

Он начал раздеваться. Действие было торжественным: пуговица за пуговицей, жест за жестом. Снял пиджак, сложил его аккуратно. Брюки. Рубашку. Остался в носках. Тело у него было мягкое, округлое, но он вёл себя, как скульптура из