так же при весьма нескромных обстоятельствах омрачила меня и заставила покраснеть, но Санрайз деликатно обошла эту тему, даже не упомянув о том, как очнулась в квартире. Возможно, к тому моменту я уже просто валялся в ванной и ничего необычного Санрайз не заметила. Голым она меня уже видела, как и я ее … Мне было стыдно, но даже этот стыд терялся на фоне облегчения от того, что я снова как будто разговариваю с самым близким челвоеком…, который теперь был бесконечно далеко от меня.

«Ты наверняка злишься и имеешь право на это. Подобная злость вынудила меня признаться Веронике в том, кто ты на самом деле. Я не горжусь тем, что поддалась эмоциям, но все, что могу теперь сделать, это извиниться еще раз. Не знаю, какие проблемы я создала тебе этим признанием, но от бесконечного притворства я устала. Вероника застала меня в смятении, посеянном твоим письмом, и я поддалась чувствам. Я знаю, что ты ощущаешь себя преданным и теперь возможно больше, чем раньше…»

Санрайз будто разжигала во мне пламя обиды, но я не испытывал злости. Напиши она мне об этом раньше, возможно я бы вспыхнул от гнева, разразился матом, но не сейчас… Да, я был зол, когда узнал о «подаренной ночи», когда очнулся под Салимом в разгар их близости и она, очевидно, понимала это, но я предчувствовал, что это письмо может стать предвестником нашей разлуки и почти не замечал тех прошлых обид, что раньше пылали во мне. Санрайз знала, или подозревала, что я очнусь в объятиях Салима и явно пыталась подобрать слова, чтобы извиниться за грех, казавшийся ей наиболее страшным. Этот момент был самым унизительным в моей жизни и запечатлелся в памяти навсегда, но даже о нем я вспоминал без ожидаемой ярости. Возможно то, что произошло, позволило мне принять помощь Салима и смириться с тем, что я должен выпить яд и умереть. Какая ирония: будь наши отношения с Санрайз хотя бы чуть-чуть лучше, я бы не решился пройти этот ритуал, несмотря на усталость, охватившую нас от прыжков между мирами и постоянного притворства. Я снова подумал, что нужно проверить помог ли ритуал, но не мог оторваться от послания. Впервые Санрайз «говорила» со мной без упреков, изобилия вопросов и как будто очень лично. Я надеялся, что это признак доверия, но чувствовал, что это скорее признак прощания. Плавно, но неизбежно она подводила меня к мыслям о разлуке. Я уже знал, что она хотела обратиться за помощью к Салиму и сейчас, не подозревая о том, что я сделал все за нее, подтвердила свое намерение.

«То, что произошло между мной и Салимом…, в этом моя вина. Я знаю, ты думаешь, что он околдовал меня или хочешь убедить меня в этом, но это не так. Я ненавидела тебя за те сомнения, которые мне пришлось пережить. Возможно, напрасно и ты всего лишь переживал обо мне. После того, что ты написал о чувствах, я хочу верить, что причина в этом. Я не могу разделить эти чувства с тобой, но, если они правдивы, ты имеешь право на искренность с моей стороны. Ты изменил мою жизнь, разрушил мечты, но я солгу, если скажу, что кроме боли в ней ничего не осталось. До нашей «встречи» мною двигало простое желание обрести свой дом, свое место в этом мире, который для тебя совсем чужой. Я знаю, что ты едва ли имел возможность узнать о нем с лучшей стороны и это оправдывает многие твои опрометчивые решения. Сперва я считала тебя злом, которое призвано разрушать, но с каждым твоим словом я все больше склонялся к мнению, что ты такой же заложник обстоятельств, как и я…»

Вздохнув, я откинулся в кресле, впервые ощутив себя понятым. С каким-то невероятным облегчением я осознал, что мои неуклюжие попытки признаться в любви все же дошли до нее. Да, признав мои чувства, она тут же напомнил о том, что я разрушил ее жизнь, но теперь я будто сбросил тяжкий груз с души, словно запрыгнул в уходящий поезд. Если это послание действительно последнее, я мог утешиться мыслью, что Санрайз узнала самое главное для меня. Сколько мне пришлось написать, прежде чем я получил долгожданное доверие от нее! Впрочем, до доверия еще было далеко, пока она просто признала, что я не разрушитель, а все мои грехи не от злого умысла…, а от искренних чувств.

«Мой мир не слишком дружелюбен, но до встречи с тобой мне удавалось избегать неприятностей и двигаться к мечте о доме на берегу озера или моря. Как же давно это было! Какой наивной я тогда была! И все те светлые дни, то время, предсказуемое и наполненное надеждами ты отнял у меня. Я знаю, ты не хотел этого и я не стану винить тебя, но прошлого не изменить. Я впервые встретилась с «врагом», от которого невозможно отбиться или убежать. Ты был со мной постоянно, даже когда я возвращалась в собственное тело. Ты поселился у меня в голове, и я уже сама себя начала считать безумной. Впрочем, стоит признать, что теперь мне стали ясней твои слова. Мы пережили схожий опыт и если ты, так же как и я устал от этого, то поймешь мое решение рассказать все Салиму. Какая ирония! Именно тебя я должна благодарить за встречу с ним, но едва ли ты примешь мою благодарность. Я знаю, что ты не веришь ему и после…, после пережитого, полон злости и обиды, но прошу, не вини его. То, что произошло, это моя вина. Он не причинил мне вреда и не причинит, но может помочь нам обоим. Как же я боюсь опоздать!».

Абзац обрывался, словно на этом Санрайз планировала закончить, но уже по тексту я понимал, как не просто ей было подбирать слова, выражать свои чувства, сочиняя письмо, которое обращалось к прошлому. Возможно в тот момент, когда она писала эти строки, я уже рассказывал Салиму о Диане, но поставив себя на место Санрайз, я догадывался, чего она боялась. Она боялась моей ярости. Что мы с Салимом поубиваем друг друга, едва я очнусь в ее теле и в его объятиях. Хотелось верить, что я ее приятно удивил. Мне хотелось узнать, вернулась ли она обратно в свое тело сейчас? Что она делает? Что ей рассказал Салим? И…, прочла ли она мое письмо. Перед глазами возник ее образ: в мрачном коридоре