она сидела у стены и читала мою предсмертную записку. Образ казался таким живым, что походил на воспоминание, но откуда ему было взяться? Я снова обратился к письму, которое держал в руках:

«Ты написал, что оказался в моем теле случайно. Возможно это так, а может и нет, но это уже не имеет значения. Важно только то, что мы можем разрушить эту связь. Мне сложно найти слова, чтобы убедить тебя довериться Салиму. Я знаю, что для тебя это едва ли возможно, но я надеюсь на твою чуткость. Если ты не желаешь мне зла, если доверяешь мне и действительно чувствуешь то, о чем написал, значит, ты позволишь Салиму исправить мою жизнь и сможешь вернуть собственную…».

– Я позволил…, – Выдохнул я едва слышно.

Не уверен, что у него получилось исправить жизнь Санрайз, но ради этого я позволил ему забрать мою. Знает ли она об этом? Что Салим расскажет ей, когда она вернется? «Демон был изгнан, теперь ты в безопасности!»? Почувствует ли Санрайз избавление от демона Димона? С приторной горечью я вообразил ее в объятиях Салима. Он прижимает ее к груди и убеждает, что кошмар закончился и она свободна. Конечно, ее это радует. Она отзывается улыбкой, ее глаза сияют, а губы встречаются с губами Салима в жарком поцелуе. «Прощай, Димка, надеемся, ты сгинул навсегда…» Нет! Мне не хотелось верить, что все было или будет так. Ее письмо было полно искренности и попытки найти общий язык, извиниться за ошибки и простить мне мои. Да, она сейчас, скорее всего, с ним, но едва ли радуется. Хотя бы потому, что мое изгнание еще под вопросом. Возможно, она читает мое письмо. Боже, я был словно в бреду, когда дописывал его и мог написать все что угодно! Отчасти я его восстановил в памяти, но в конце помнил только боль, от которой меня трясло словно в конвульсиях. Я так много хотел сказать ей в том письме, но времени у меня не было и все свои чувства, всю боль, надежду и отчаяние, я пытался уместить в отрывистые, скупые предложения. Я помню, как меня убивала необходимость рассказать о событиях в оазисе, которые она пропустила. Мне совсем не хотелось тратить на это время. Я хотел так же просто как Салим, признаться ей в любви, но в моем случае это невозможно было сделать просто. Да и к чему бы это привело? Она узнала о моих чувствах. Возможно не все, что я хотел сказать, но главное ей известно…, а ее ответ известен мне:

– «Я не могу разделить эти чувства с тобой…».

Эти слова звучали как приговор, и я пытался убедить себя в том, что она просто не полностью осознала, о каких чувствах я писал, что все еще видит во мне паразита, стремящегося остаться в ее теле, а не мужчину, который к ней неравнодушен. Может она поймет, что это не так, когда Салим расскажет ей о ритуале…, если расскажет все так, как было. Впрочем, если ему удалось, то ответ я едва ли узнаю. Возможно, он действительно сумел вернуть мою жизнь, как писала Санрайз, вот только задумавшись о собственной жизни, я признался себе, что совсем не хочу возвращать ее. Мне всего лишь нужна была дистанция между мною и Санрайз! Я не хотел, чтобы мы оказались разделены необозримым расстоянием, но я не мог лишать ее права на выбор. Стиснув зубы, я прижал ладони к лицу. Как же трудно было разобраться в этой путанице чувств! Только глупец не разглядел бы, что Санрайз влюблена в Салима и теперь, зная (хоть и не на все сто), что он не охмурял ее гадкими методами, я должен был смириться и позволить ей жить той жизнью, какую она выбрала. Оставить ее в покое и утешаться воспоминаниями, проживая собственную жизнь в собственном, таком сером и «пустом» мире. Даже если ритуал ничего не изменил, мы с Санрайз словно сказали друг другу все, что хотели и ничего нового сказать уже не сможем. Это письмо так походило на мое собственное, которое я писал перед ритуалом, возможно в то самое время, когда она была здесь и писала мне… Так и не встретившись хотя бы в одном из миров, мы будто умудрились попрощаться друг с другом. Осознав это, я понял, что не только письмо Санрайз удерживает меня от того, чтобы убедиться в эффективности ритуала. Я просто боялся узнать, что у Салима получилось…, что я больше не вернусь в тело Санрайз. Об этом я не сожалел, поскольку не желал быть паразитом, но мир, из которого мне раньше хотелось бежать, теперь обрел то, без чего я не мог обойтись и ради этого я был готов вытерпеть все прочие «радости» приключений. Невольно я задумался над возвращением в игру, но не знал, возможно ли это. У меня как минимум не было рабочего монитора, а как максимум, я мог вернуться в самое начало игры и совершенно не на тот сервер, где остались мои друзья и сама Санрайз. Проклятье! В попытках оправдать собственные слова о «создателе» я сам себя убедил в том, что не имею к созданию Санрайз никакого отношения…, но так ли это? Что если, изгнав меня из ее тела, Салим просто убил ее? Или ее тело, созданное мной в редакторе, неведомым образом исчезло, оставив душу Санрайз неприкаянным призраком существовать в оазисе?

– Проклятая, еб…тая игра!

Я ударил по столу так, что тарелка с пирогом подскочила. Я так и не мог понять, по каким законам существует мир Санрайз и до сих пор не мог отказаться от мысли, что это лишь игра, но если все же мир Санрайз это иная реальность…, это ничего не меняет. Ритуал для Санрайз все так же мог закончиться гибелью, а значит Салим не исправит разрушенную мною жизнь, а она никогда не прочтет моего письма.

Я держал в руках ее ответ и был почти уверен, что он последний. В этот раз, очнувшись у себя в квартире и едва не потеряв воспоминания о Санрайз, я теперь еще больше дорожил каждым ее словом и, несмотря на прежние намерения, не планировал сжигать это письмо, несмотря на то, что оно погрузило меня в хандру. Я смотрел на него как на самую большую драгоценность. Из всех, написанных ею ранее, оно было самым теплым, и мне хотелось как можно дольше прожить с мыслью, что Санрайз для меня