class="p1">— А вот вы, леди Виктория, вовремя, — оживился Люк. — Майлз очень хотел вас приспособить к наведению переправ.

— Как только руки перестанут дрожать от слабости, — отозвалась Виктория. — Пока поднимаем резерв, герцог.

— А вы где сейчас? В Тафии? — спросила я, улыбаясь.

— Нет, мы в доме у Деда. Алмаза Григорьевича. Вчера провожали его в последний путь, — объяснил Мартин и я вытерла мгновенно набежавшие слезы, вспомнив едкого и доброго старика. — Но у меня хорошая новость! Представляешь, ты скоро сможешь меня не только услышать, но и увидеть. Примете нас с Вики на постой? Оказалось, что нам негде бросить свои старые кости, пока на них снова не будет молодое мясо.

— Конечно! — обрадовалась я. — Я прикажу подготовить вам покои. Вы надолго?

— Дней на десять, пока не восстановимся обратно до привычного возраста.

— Я буду правда рада, — подтвердила я. — Очень, Мартин, Виктория…

— У нас через полчаса завтрак, — вклинился Люк. — Дайте нам десять минут и выходите, ориентируясь на Марину. Я тоже буду очень рад видеть вас в гостях.

Я успела и одеться в длинное синее платье, и снять браслет с ноги, и тронуть расческой волосы, и смирно ждала Марта с Викторией в гостиной, пока Люк курил на балконе за плотно закрытой дверью. С улицы слышался лай Бобби — его по снежку выгуливал кто-то из слуг, назначенный Ирвинсом на эту нелегкую должность.

Зеркало открылось ровно через десять минут — и когда оттуда шагнул сначала мой сильно постаревший и очень любимый друг, а затем и его жена, я снова заморгала заслезившимися глазами. Сквозь слезы мне показалось вокруг них обоих какое-то странное свечение, но я потерла глаза — оно пропало. И я поднялась другу навстречу, разглядывая его.

Возраст не согнул его плечи, и улыбка была все та же, Мартиновская, и глаза были его — но потускневшие, словно старое зеркало. Но я увидела старость — в нем и Вики. Увидела, как она иссушает и обесцвечивает человека, набрякает под глазами, иссекает морщинами, ложится на волосы пеплом, и на миг испугалась того, что в этом странном теле скован все тот же мой друг, с его молодым и ярким духом, и снова расплакалась.

— Нам уйти обратно и возвращаться молодыми? — пошутил Мартин. Все он, как всегда, про меня понимал.

— Не смей, — рассмеялась я сквозь слезы. — Я сейчас все время рыдаю, так что не пугайся. — А затем обняла его крепко-крепко и проговорила: — Ничего. Зато я получила шанс увидеть тебя старичком. Ты-то через шестьдесят лет, когда я буду уже старушенцией, все еще останешься молодым, да? Как же все-таки хорошо, что ты живой, Март! — и я снова прижала его к себе и отступила. — Виктория, тебя я тоже рада видеть, правда, — и обняла ее.

— Я понимаю, — сказала она беззлобно, — видя Марта, нельзя не обнять Марта первым.

— Именно, — засмеялась я. Скрипнула балконная дверь, запахло снегом и табаком — вошел Люк. С теплотой обнял Мартина — они усердно поколотили друг друга по спине, — поднес к губам руку Виктории.

— Я бы предложил выпить, но не могу, — усмехнулся он. — Да и вам вряд ли полезно будет, да?

Мартин сокрушенно развел руками. И я не выдержала — снова обняла его. Эти послевоенные дни стали временем сбора моего сердца, разбитого тревогой за тех, кого я люблю, и как бы ни заглушала я его работой, оно все равно болело. А сейчас все возвращалось на свои места. Я не знаю, как я жила бы, приди к нам Виктория одна, без Мартина. Мне стоило подумать об этом и начинали катиться слезы.

Его жена и мой муж смотрели на наши обнимания снисходительно.

Мы показали гостям их покои на третьем этаже — там вовсю суетились слуги, а Ирвинс, одним взглядом сняв с Марта и Вики мерки и оценив, что они пришли ни с чем, тихо приказал горничным принести одежды и обуви.

— Мы чуть-чуть у тебя откормимся и заглянем в мой дом в Блакории, прихватим вещей, — объяснил Мартин. — Пока не осилим два перехода за день.

Мы провели их к завтраку — и там Виктория очень тепло обнялась с леди Лоттой, которая и виду не показала, что удивлена изменениями во внешности гостей.

— Спасибо, что приглядывали за моим сыном, Виктория, — сказала она с достоинством.

— Не за что. Это очень интересно, — отозвалась волшебница, и мы все посмотрели на Люка с пониманием того, о чем она говорит.

Маргарета и Берни, которые были тут же, разглядывали гостей с нескрываемым восторгом.

Мы очень много говорили за столом — так я узнала, что мое горячечное видение давно-давно, в другой жизни, оказалось почти правдой и Марта действительно убивал огромный бог-стрекоза. Я снова слушала про то, как мой муж шел в дворец Инландеров после боя с Ренх-сатом, как бился он в Нижнем мире, как выходили оттуда Ангелина и Нории и как лечил он Демьяна, как ударил в глаз бога-кузнечика, и снова осознавала, с каким невероятным человеком меня свела судьба. Я слушала Марта и Викторию, и понимала, как мне повезло, что в моих друзьях — эти двое. И снова я слушала их благодарность за то, что напоила их кровью — и мне было хорошо осознавать, что без моей капли участия, возможно, война не была бы выиграна.

Впрочем, мы все стали этими каплями, сложившимися в океан, исправивший судьбу мира.

— А вы понимаете, — сказала я, — что про вас… про вас всех напишут книги, снимут кино, нарисуют комиксы? Про вас напишут в учебниках, прямо в разделе «Межмировая война», сложат песни и стихи. Вам поставят памятники, а к храму в Тафии и на площадь в Норбидже и в другие места… на базу боевых магов, и на площадь Победоносца в Иоаннесбурге, и на пики Милокардер, и к озеру, где Четери победил паука, будут водить экскурсии? И детей в вашу честь назовут… и котов. А еще, представляете, мы — последнее поколение, которое помнит небо без черной луны?

Все посмотрели в окно — но там сквозь снежную завесь ничего не было видно.

— Не про вас снимут и напишут, Марина, — ответила мне Виктория. — Про нас. Про тебя тоже.

— Но я точно не буду там главной героиней, — попыталась обратить я все в шутку.

— Как знать, как знать, — отозвался Люк. Взглянул на меня — и я увидела в его глазах воспоминание о том, как все начиналось. Как я посмотрела на него, заглянувшего ко мне в машину. Как он заглянул и увидел меня.