только на склоне своих лет. Когда уже не было в живых моего отца.

Глава двадцать первая

Первое, что услышал Георгий, когда пришёл в сознание, так это стоны, раздававшиеся с разных сторон. Георгий приподнялся на локтях и осмотрелся. Свет пробивался через два небольших окошка, третье было заколочено досками. Он лежал на кровати, укутанный в два стёганных одеяла. По всей видимости это был походный лазарет. Только он располагался теперь не в палатке, а в обычной украинской сельской избе.

В большой комнате в притык расставлено было с десяток кроватей и на каждой кто-то лежал. В горле першило, и Георгий зашёлся в кашле, и его голова упала на подушку. Над ним склонился знакомый санитар.

– Опять к нам пожаловал, младший сержант! – и лицо Петра с заметными рябинками расплылось в добродушной улыбке. – Сутки не приходил в сознание, соколик. Слава богу, всё-таки оклемался!

– А что со мной произошло, дядя? – спросил санитара Георгий. – Я ничего не помню…

– Тебя к нам на себе принёс парень азиат. Кажется казах. Он сказал, что его зовут Жангали. Ну, да, Жангали. Жангали Те… Темиров. И он из твоего отделения. Ты был без сознания, и он подобрал тебя у могилы. Ты там лежал в четырёхстах метрах от передовой. Этот парень сказал, что ты похоронил друга и от нервного стресса впал в бессознательное состояние, врачи это называют по умному… а-а, вспомнил, у тебя, соколик, случился нервный ш-ши…пши-и, тьфу, этот, ну как же, пши-и… а, а-а-а, шок. Да, да, этот самый значит шок! Ты у могилы пролежал много часов, а земля то холодная, как никак не лето, а почитай поздняя осень, октябрь на исходе, вот ещё к тому же и простыл. А ты что, меня не узнаёшь?

– Да отчего же, – Георгий покачал головой, – узнал я тебя. У меня была температура, дядя Петя?

– Она и сейчас у тебя имеется! – откликнулся санитар. – Слушай, а в первый раз ты к нам попадал после переправы не один, а со своим дружком, его зовут Михаилом, насколько я помню… ну, да, Михаилом… чернявенький та-акой… а по-ослушай-ка… – и санитар кажется начал о чём-то догадываться, – случайно не этого ли парнишку, Михаила, своего друга, ты, соколик, похоронил?

Георгий кивнул головой.

– Вот что оказывается… Ну теперь всё понятно! Конечно же, у тебя случился нервный срыв, ну э-этот, как же его… шок. По всему было видно, что вы с Мишей были самыми закадычными друзьями… А что с ним случилось-то?

– Прямое попадание авиабомбы. Нас утюжили «месеры». Такого страшного налёта ещё не было. Они нас бомбили несколько часов. Его разорвало на части и кроме каски и нескольких конечностей от него ничего не осталось… Я собирал его останки, ну и сам их захоронил. Теперь надо писать его маме… Хотя что ей я буду писать? Не напишешь же, как всё произошло с её единственным родным человеком, с её сыном?! И это, дядя Петя, случилось на моих глазах… Всего в нескольких метрах от меня. Мы только с ним перекинулись парой слов и как… как бабахнуло… Какой-то ужас! А я… я от него был не очень далеко… И меня могло тоже разорвать, как и его на куски. Но мне больше повезло…

– На-а, выпей, – санитар протянул Георгию фляжку.

– Что здесь? – поднял глаза на дядю Петю Георгий.

– Спирт.

– Медицинский?

– Медицинский. Тебе он будет в самый раз. Пей, не бойся.

– Поди и не разбавленный?

– Ну а как ты думал? Что портить добро? Но он тебе сейчас поможет. Он тебе необходим.

Георгий сделал глоток и чуть не задохнулся. Внутри у него всё обожгло и на лбу проступила испарина. Он стал хватать открытым ртом воздух, а затем зашёлся вновь в кашле. Глаза у него покраснели и чуть ли не повылазили из орбит. Дядя Петя похлопал его ладонью по спине и когда Георгий немного отошёл, сказал, чтобы он ещё сделал пару глотков.

– Тебе сейчас это обязательно пойдёт на пользу. Не бойся! Пей!– вновь посоветовал санитар Георгию.

Георгий не стал сопротивляться и повторил. На этот раз ему было легче. По всему телу разлилось тепло и стало действительно лучше.

– Вот видишь, – крякнул дядя Петя. – Я же знаю, спирт – это самое то! Лучше всех остальных лекарств, особенно когда простуда или ещё что-нибудь подобное. Проверено многократно!

Георгий вновь откинулся головой на подушку и через время спросил:

– Слушай, дядя Петя, а как там немец себя ведёт на передовой?

– Да по-прежнему прёт, я даже так скажу – прямо осатанел уже, а мы его как можем колошматим. Но делаем это из последних сил…

– А что, с левого берега подкрепления до сих пор не перебрасывают?

– А чёрт его знает это начальство! – и санитар дядя Петя выругался. – Толком пока ничего не было… Как будто про нас все позабыли. И что там думают на верху?! Нас же надолго не хватит…

Не успел дядя Петя ещё от всей души выругаться, как дверь распахнулась и в комнату вошли комполка майор Кузминов и сопровождавшие его комбат Тихон Ламко и главный врач полевого лазарета, капитан Галушко.

– Товарищ майор, – обращаясь к комполка сказал военврач, – здесь у нас легкораненые и больные…

– Сколько их?– переспросил майор.

– Десять человек,– ответил военврач.

– Здравствуйте, бойцы! – поприветствовал их всех Михаил Янович Кузминов, и тут же протестующе вытянул вперёд ладонь. – Всем лежать и не вставать! Не надо приветствовать!

Только санитар дядя Петя вскочил с табуретки и вытянулся.

Кузминов подошёл к нему и Георгию и заулыбался.

– А-а! Старый знакомый, почти-что земляк! Что с тобой?

Георгий попытался приподняться, но Михаил Янович его жестом заставил лежать.

– Да ничего серьёзного у меня нет, товарищ майор! Та-ак, небольшая температура и простуда. Разрешите вернуться на передовую?

Кузминов обернулся к Галушко:

– Ну что скажите, товарищ капитан?

Военврач хмыкнул:

– Я бы с радостью его отпустил, но у него температура под сорок, был жар, и он больше суток находился в бессознательном состоянии. Этот боец, товарищ майор, испытал сильнейший стресс, у него был нервный шок. Надо посмотреть, что будет с ним к вечеру… Если температура спадёт, то может быть напичкаем лекарствами и… В общем я бы его и отпустил, но только через пару дней.

– Да всё у меня хорошо, товарищ майор, – возразил Георгий. – Только бока отлёживаю, а там, на передовой, и так ребятам достается, бойцов же не хватает!

– Ты в этом прав, земляк, – согласился Кузминов. – Слушай-ка,– вдруг комполка переменил тему, – а как там