в закутке с множительной техникой, доступ в который посторонним был запрещён. Ключи от закутка хранились у начальника конструкторского бюро, но Яшке он давал их без разговоров. Вряд ли комсорг станет использовать множительную технику для чего-то противозаконного.

– От кого прячешься? – спросила Ленка без удивления.

Яшке очень не хотелось распространяться о своих бедах, но и молчать он не мог. Слово за словом выдал всё, что накипело на душе. Ленкино лицо неожиданно побледнело, а голос начал подрагивать, что было на неё не похоже:

– Ты действительно собираешься гнать Филимонову из комсомола? Это не шутка?

– Да. И этот вопрос больше не обсуждается!

– Как знаешь. Но… – она осторожно коснулась Яшкиного рукава, – может, не стоит? Они же тебя съедят после этого. Ты даже не представляешь, какая эта публика злопамятная!

– Я не из их числа. Но кое-какие вещи тоже не забываю…

Ленка на мгновение задумалась и вдруг выдала:

– Выходит, ты не только такой, как они, а ещё хуже их! Чего стоит твоё хвалёное правдолюбие, если ты нашёл крайнего и хочешь на нём отыграться? Не дали в начальничка поиграть, да? И за это ты обиделся на весь мир?!

От удивления Яшка даже выронил сигарету:

– Что ты говоришь?! С кем ты меня на одну доску ставишь?! Нинку пожалела? Ой, какая она несчастная, мать-одиночка, в общаге прозябает, мужика у неё нет… А то, что меня по её милости в дерьмо с головой окунули и высовываться не велят, это пустяк?

– Противно, – сквозь слёзы выкрикнула Ленка, – я даже не думала, что ты можешь быть таким! Тебя, кроме карьеры, ничто не интересует! Теперь догадываюсь, ты другим быть и не собирался…

Она рывком распахнула дверь и убежала. Некоторое время Яшка вслушивался в дробный цокот её каблучков и никак не мог унять противную дрожь в руках. И голова просто раскалывалась от боли. Чёртовы нервы, так можно и в психа превратиться!

Когда это всё кончится?! Нужно выпить таблетку. И ни в коем случае не возвращаться в комитет комсомола, где его дожидался Ромашкин…

А идти надо… С ума бы не сойти от головной боли!

Яшкины владения сегодня временно оккупировал Ромашкин, который во всём подражал своему кумиру и боссу – Галине Павловне. Куда нитка, туда и иголка…

– Где тебя черти носят? – недовольно проворчал он, и его бритое до синевы плоское лицо изобразило недовольство, хотя настроение у зама, по всему видать, было отменное.

– Носился по цехам, предупреждал комсомольцев о собрании, – соврал Яшка, пытаясь нащупать в ящике стола коробочку с таблетками.

– Я по этому вопросу и зашёл. Что за персональное дело Филимоновой ты придумал? Почему партком в известность не поставил?

Если сейчас выдать, что Яшка собирается гнать Нинку из комсомола, то Ромашкин, чего доброго, поднимет скандал и сорвёт собрание. Значит, надо изворачиваться и обманывать. Верно всё-таки заметила Ленка, что он постепенно превращается в одного из них…

– Выпишу ей пилюлю за неуплату взносов, – принялся сочинять Яшка, – а потом как народ решит. У будущего кандидата в члены партии и народного депутата всё должно быть в ажуре. Чтобы комар носа не подточил. А то всплывёт в райкоме – нам же неприятности будут.

– Почему всё-таки с нами не посоветовался? – не отставал Ромашкин. – И почему затеял это как раз на пороге избирательной кампании? Мог бы всё оформить как-нибудь потом… задним числом. Нет, что-то ты крутишь!

– Мамой поклясться?

Ромашкин подозрительно поглядел на Яшку, но ответ его, видимо, удовлетворил.

– И всё равно, что за партизанщина? Мы, значит, должны узнавать о собрании из третьих рук? Между прочим, мог бы пригласить на собрание Галину Павловну или меня. А вдруг мы в этот день не сможем?

– Считайте, что уже пригласил. Только ж вы и без приглашения придёте…

– Разговорчики! – надулся Ромашкин. – У нас не частная лавочка – что хочу, то и ворочу. Тебя выбрали в комсорги, оказали доверие, будь добр согласовывать каждый свой шаг с парткомом. Для того мы и существуем. А то получай потом из-за тебя по шапке.

По шапке из-за Яшки в парткоме ещё никто не получал, и Ромашкин это прекрасно знал. Просто он такой забубённый: если завёлся, то не успокоится, пока не выложит всё, что пришло в голову. Даже откровенные глупости. Главное, дать ему до конца выговориться. Потом с сознанием выполненного долга он сам уберётся.

– Ладно, это пока оставим в стороне, я пришёл по другому вопросу. Галина Павловна сообщила, что ты должен выступать на собрании, где будут разбирать аморальное поведение Полынникова. Был такой разговор?

– Был.

– Ну, и о чём ты собираешься говорить?

– Пока не знаю.

– Вот тебе и раз! – возмущённо хлопнул зам в ладоши. – До собрания всего-то ничего осталось, а он не знает, что говорить! Нет, братец, так дело не пойдёт. Или сам речь пиши, а перед выступлением занеси в партком на утверждение, или возьми тезисы моей речи, если не знаешь, о чём говорить.

– Может, как-нибудь без меня обойдётесь? Зачем повторять одно и то же дважды?

– А ты смекалку прояви. Разнообразь выступление. Для чего тебе высшее образование?

– Причём здесь высшее образование?!

Тон разговора с подчинённым Ромашкина явно не устраивал. К возражениям во время выполнения высокой партийной миссии он не привык:

– Это ты своим комсомольцам объясняй, для чего нужно высшее образование. А мне, будь добр, положи на стол тезисы выступления, а ещё лучше – полную речь. И никакой отсебятины… Превратили, понимаешь ли, комитет комсомола в курилку! Некурящему человеку сюда зайти невозможно.

После его ухода в воздухе долго держался запах «Шипра», и от этого назойливого аромата Яшку тошнило уже потому, что это был любимый одеколон Ромашкина. Раньше-то, в детстве, «Шипр» для Яшки был божественной и ни с чем несравнимой амброзией, а теперь он его возненавидел…

Но головная боль, как ни странно, стихла. И на том спасибо надушенному доблестному партийному заму…

В день комсомольского собрания Яшка с утра старался побольше накрутить себя и завестись, чтобы энергичней драконить зловредную Нинку Филимонову. Какая-то отчаянная решимость овладела им. Пускай он и перегнёт палку – лишь бы до конца не увязнуть в этом унылом болоте.

Раньше перед собраниями он всегда являлся в партком и подробно докладывал повестку и проект решения, которое будет принято, но сегодня решил обойтись без этого. Хватит и того, что Ромашкин вчера услышал. Комсомольцы привыкли сонно отсиживать собрания, слушать и ничего не слышать, а при словах «кто за?» исправно тянуть руки, не вдумываясь в суть вопроса. Именно на этом и можно