class="p1">Мне трудно выдержать тяжелый взгляд Джейка, поэтому я прикрываю веки. Слышу, как он спускается и садится рядом. Какое-то время я собираюсь с силами, а затем открываю глаза и поворачиваю голову. Глаза Джейка сегодня темнее обычного, под его взглядом я чувствую себя защищенной и беззащитной одновременно – под защитой от других и совершенно безоружной перед ним.

– Как думаешь, – тихо спрашиваю я, – если бы мы с самого начала жили в других условиях, как обычные дети, как все сложилось бы?

Элфорд раскрывает губы, но так ничего и не говорит, за что я ему благодарна. Ведь если бы он сейчас начал бросаться фразами вроде: «Это наша история, благодаря этому мы стали сильнее и выдержим любые жизненные передряги», то я бы не поверила ни единому его слову. Мы оба знаем ответ: наша жизнь была бы лучше, как и наше ментальное здоровье.

– Иди сюда. – Протянув руки, Джейк подхватывает меня под согнутые в коленях ноги и, обняв за талию, пересаживает на свои колени.

Крепко вцепившись в его плечи, я утыкаюсь носом в его шею и вдыхаю аромат парфюма с нотками горького шоколада. Я чувствую себя маленьким ребенком, когда он неспешно покачивает меня в своих объятиях, словно пытается уложить спать.

Не знаю, что будет дальше. Не знаю, как поведут себя Оливер и Бэйли. Не знаю, как поведу себя я. Но даже если виноват кто-то другой, в глубине души мне всегда хочется сделать первый шаг, а может даже извиниться без повода, лишь бы не терять близких. Лишь бы не смотреть, как они уходят, превращаясь в воспоминания.

Почему люди не борются друг за друга? Почему с такой легкостью разбрасываются близкими?

– Ты когда-нибудь думал найти своего отца? – спрашиваю я, и на мгновение Джейк напрягается.

– Гуглил его как-то раз. И рад, что не нашел. Понятия не имею, что сказал бы ему при встрече.

– Может, что-то вроде: «Ну и мудак же ты»?

– Это слишком мягко, но тоже подходит, – соглашается Джейк и оставляет поцелуй на моем виске.

Отстранившись, я заглядываю в его глаза и опускаю ладонь на теплую щеку.

– Пообещай, что больше никогда не исчезнешь так, как это было в детстве, – шепчу я. – По крайней мере не поговорив и без объяснения причин. Если захочешь все оборвать, то просто скажи, хорошо?

– Микаэла.

– Я не прошу тебя дать гарантии или обещание, что у нас все получится. Я прошу о другом.

Я действительно нуждаюсь в этом обещании, как в воздухе. Мне не нужны клятвы в вечной любви и обещания всегда быть рядом, но я должна быть уверена, что если Джейк Элфорд и причинит мне боль во второй раз, то хотя бы проявит при этом милосердие.

Поглаживая меня по спине, он долго смотрит в мои глаза, а затем кивает.

– Обещаю.

С облегчением выдохнув, я подаюсь вперед и, пробормотав «спасибо» прямо в губы Элфорда, целую его. И это первый раз, когда я не ощущаю неловкости, проявляя инициативу и свои чувства.

***

Сегодня кухня боулинг-клуба работает вполсилы, потому что Берни весь вечер отвлекается на телефон. Он почти не ворчит на Фрэнка, который вечно всех поторапливает.

– Бургеры на четвертую дорожку скоро? – спрашивает Фрэнк.

– Отдаю через минуту! – выкрикиваю я, протыкая высокие бургеры шпажками. Кладу в корзинку картофель фри и, опустив тарелки на стойку раздачи, бью по настольному звонку.

Чертыхнувшись, Берни вытаскивает из фритюрницы сотейник куриных крылышек.

– Передержал. Придется по новой.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, доставая из холодильника сыр.

– Да, случилась беда с крылышками.

– Потому и спрашиваю, у тебя никогда ничего не пригорает. А еще ты весь вечер торчишь в телефоне, как подросток.

– А ты вместо того, чтобы работать, следишь за мной, да? – со смехом спрашивает Берни, опуская во фритюрницу новую порцию крылышек. – Переписываюсь с другом.

– Наверняка у него хорошее чувство юмора, – бросаю я, нарезая камамбер.

– С чего ты взяла?

– С того, что ты без остановки улыбаешься.

– Знаешь, что? Займись-ка работой или устройся в детективное агентство.

Рассмеявшись, я отправляю кусочек камамбера в рот и решаю больше не смущать Берни. Я не говорю вслух о том, что догадываюсь с кем он ведет переписку. Больше чем уверена, что после празднования маминого дня рождения они стали чуть ближе, они много танцевали, а Берни смотрел на маму с восхищением.

Мне бы хотелось, чтобы у мамы получилось что-нибудь с Берни. Он хороший человек и сможет позаботиться о ней, когда я уеду в колледж, остается только надеяться, что мама не станет закрываться, как делала это много лет после того, как папа бросил нас.

– Микки, – зовет Фрэнк. – Там какой-то парень трется в зале, зовет тебя.

– Какой парень?

– Я что, неясно выразился? Какой-то. Откуда мне, черт возьми, знать, что это за парень?

– Будь с ней повежливее, – просит Берни, – по крайней мере в пределах моей кухни.

– Я вежлив. В общем, Микки, если хочешь трепаться с друзьями, то делай это во время перерыва и не в зале, – бросает Фрэнк, выходя из кухни.

Отложив нож, я подхожу к двери и, встав на цыпочки, выглядываю в круглую выемку со стеклом. Вдоль дорожек неспешно бродит Оливер.

– Черт, – шепчу я, прижав ладонь к груди, и пячусь подальше от двери.

– Какие-то проблемы?

– Нет, но, кажется, меня ждет непростой разговор.

– Иди, я справлюсь.

– Точно? А вдруг ты снова отвлечешься на сообщение и на этот раз спалишь кухню?

– Микки, лучше иди, пока я тебя не уволил, – отмахивается Берни. – Заказов всего ничего, будний вечер, заняты всего две дорожки. Так что на сегодня свободна.

– Спасибо, лучший босс на планете.

– Не подлизывайся, – отмахивается он.

Я спешу в раздевалку и, переодевшись, выхожу в зал. По привычке улыбаюсь Оливеру и взмахиваю рукой, но, конечно же, не получаю того же в ответ.

– Давай выйдем, пока Фрэнк не увидел, иначе мне влетит.

Мы выходим на улицу. Пока я работала, прошел дождь, и теперь в лужах отражается красный свет неоновой вывески боулинг-клуба. Воздух стал заметно прохладнее, и я застегиваю молнию на куртке до самого подбородка.

Спрятав ладони в передние карманы джинсов, Оливер идет вперед и останавливается на углу здания. Обняв себя за талию, я нервно жду, что он скажет, но пауза затягивается.

– Разве, – нерешительно начинаю я, – ты не должен сейчас быть на репетиции?

– Я не пошел на нее.

Прислонившись спиной к мокрой после дождя стене, он смотрит перед собой и покачивает головой.

– Зачем, Мик? – спрашивает он. – Просто скажи мне зачем.

– Я знаю, что это ужасно, но я не