двушка, расположенная в исторической многоэтажке одного из спальных районов. Ужасно тесная и темная, освещаемая, по большей части, источниками искусственного света. Окна комнат были слишком маленькими, внутренняя вентиляция работала плохо, и в помещении стоял стойкий запах старых книг и вещей, проживших тут много лет.

Меня всегда удивляло, что именно заставляло людей оставаться в подобных условиях. В их распоряжении сейчас сотни и сотни гектар свободной земли, орошаемой и удобряемой. Земли, на которой высаживаются леса и прокладываются новые искусственные каналы. Вредные фабрики и заводы за последние две пятилетки уже частично перенесены на орбиты ближайших спутников Солнечной системы. В распоряжении человечества порядка шести обжитых экзопланет. Две планеты-курорта. Рабочему человеку доступно множество вариантов частных домов, как говорится, на любой цвет и вкус.

Пару сотен, а может, и больше лет назад вопрос перенаселения на Земле стоял очень остро. В то время человек, живший не в отдельной квартире, а в комнате, пусть и с близкими родственниками, зачастую не мог себе позволить сменить место жительства. Практически вся свободная территория, не отведенная под промышленную и пищевую культуру, а также под зеленые участки, обеспечивающие планету кислородом, была уже занята. И кто знает, на что решились бы люди, если бы советские ученые не открыли первые «надсветовые». Уникальнейшая техническая идея, в основу которой был заложен метод поступательного ускорения четвертого вектора. Это сейчас каждый школьник знает с первого класса про все это. А тогда…

Сколько катастроф и трагедий! Сколько погибло отважных, смелых, решительных, беззаветно преданных делу людей!

Вспомнился памятник. Циклопический макет межзвездного двигателя «Атом М-6» и пятерка космолетчиков, окруживших его. Каждый из героев прошлого держит руку на гладкой, полированной поверхности конусовидного сопла. На груди, облаченной в китель офицерского состава, видна звезда Героя Советского Союза. На фронтоне – памятная бронзовая табличка.

«Первыми проложили путь к звездам

Махов Д. А.

Днепровский С. О.

Травин В. А.

Беляков И. А.

Капустин К. А.»

Светлые, улыбающиеся лица, волевой и решительный взгляд.

Могучие предки изнеженных и привыкших ко всем благам цивилизации потомков, посвящающих все свободное время возвеличиванию себя любимых в череде бесконечных видеообзоров и всевозможных блогов. Там они с напыщенным видом рассказывают всей стране о своем нелегком прошлом или с видом настоящих профессионалов досконально разбирают очередное творение, будь то кинофильм, спектакль, концерт или музыкальный альбом, в то время, как другие их сверстники заполняют своими «творческими произведениями» открываемые ими же ниши. Один музей Современного искусства в Москве чего стоит. И каждый из этих современных «талантов» старается подогнать под свое «творение» какой-нибудь заумно называющийся стиль, поскольку в устоявшуюся классификацию все созданное ими никак не впихивается. Ведь старая школа славилась своим талантом, глубиной красок, насыщенностью повествования и упорным трудом создателей. В отличие от сегодняшних знатоков всего и вся, которые даже не могут вспомнить год старта Великой экспедиции четырех героев из легендарной пятерки. И год, когда корабль вернулся назад с последним из выживших…

Я прикрыл дверь и, включив свет, осмотрелся. С первого взгляда было видно, что везде царил оставленный после обыска беспорядок. И, тем не менее, было сразу видно, что Широков жил тут один.

Странно все-таки. Я где-то читал, что пожилые люди вследствие возрастных особенностей мозга не могут привыкнуть к смене обстановки. Прожив всю жизнь на одном месте, привыкнув к маршруту кухня – зал – балкон – дверь, становятся полностью дезориентированными в любом другом месте. Но Широков был не настолько стар, чтобы подвергаться подобным умственным деформациям. Дегенеративные и атрофические изменения серого вещества головного мозга не страшны тем, кто ведет активную умственную деятельность. Читает книги, разгадывает сканворды, играет в шахматы, читает или слушает лекции. В общем, постоянно нагружает свой мозг активной работой, качая его книгами, как мышцы рук – эспандером и гантелями. Ну, и, разумеется, никаких сигарет, кофе и алкоголя. Все это расценивается врачами как факторы, негативно сказывающиеся на ясности ума.

Я прошел в залу и быстро осмотрелся. М-да… Чтобы досконально разобраться в оставшемся тут беспорядке, придется потратить остаток дня и, пожалуй, весь следующий. Возможно, стоит позвонить Архипову и выяснить, что тут смогли накопать. Все равно не сегодня-завтра кто-то из нас позвонит другому и начнется обмен информацией. Корпинского, по крайней мере, они допросить еще не успели. С другой стороны, милиция могла упустить что-то, лежащее сугубо в пределах компетенции моего отдела. Хотя, что тут может быть такого? Только материалы по последней разработке нуль-перехода.

Меня сейчас должно было больше всего интересовать содержимое книжного шкафа. Жесткие диски и интерактивные хранилища уже опечатаны соответствующим отделом, и доступ к ним будет открыт только завтра. А вот порядка пяти-шести десятков книг, лежавших горкой на полу и кровати, могут быть изучены мной прямо сейчас.

Какое-то время я перебирал домашнюю библиотеку ученого. В основном, это были книги сугубо научно-технического содержания. На глаза попался Конан Дойл с «Заметками о Холмсе» и Вербер со своим «Циклопом». Когда я пролистывал очередного старого пухляша с кучей математических формул внутри, из его недр вылетела обычная фотокарточка. Проскочила между сжимающими ее страницами, скользнула на пол лицевой стороной вверх. Я скосил глаза. С фотокарточки на меня смотрело улыбающееся лицо Аллочки. Я поднял фотографию, несколько секунд всматривался в изображение, пытаясь понять, где была девушка, в момент фотографирования. А затем перевернул фотокарточку. На обратной стороне аккуратным, круглым женским подчерком было выведено: «Дорогому Бореньке с любовью, на память». Рядом было незатейливо нарисовано несколько сердечек.

Перед глазами отчетливо встал Борис Сергеевич Широков, еще не пожилой, но уже перешагнувший через отметку пятидесятилетия. Холостяк, посвятивший всю свою жизнь единственному любимому детищу. На протяжении многих и многих лет работавший в Физико-техническом институте. В последние годы возвращавшийся в эти стены не то что бы по привычке, но с медленно угасающим огоньком стремления. Все-таки любой из нас рано или поздно придет к процессу выгорания. А в худшем случае – к процессу профессиональной деформации личности. На заводе это произойдет раньше. В институте – чуть позже. Но это произойдет. И коллеги Бориса Сергеевича, встречая его в коридорах учебного заведения, проходя мимо, грустно будут качать головой: пора, мол, уже на пенсию. Отслужил на посту столько лет – пора дать дорогу молодым в обмен на покой.

А потом наверняка стали замечать неожиданную активность в Широкове. Возвращение, казалось бы, навсегда ушедшего энтузиазма. Вновь расправились плечи, стал тверже и быстрее шаг. В глазах загорелся огонек страсти, в голосе вновь появились дрожащие нотки, с которыми ученый опять начал отстаивать свои позиции. И снова начали роиться в