свалилась с плеч, когда он получил от падре Хозе новую квитанцию. Он с наслаждением выпил с ним по большой чашке кофе, обильно приправленного коньяком, и вернулся в вагон даже повеселевший. Жена стояла в открытых дверях и старалась улыбнуться мужу.

– Прохладиться с своим другом ходил? – спросила она его.

– Не твое дело, – отвечал тот. – Да коварные-то улыбки прошу не строить. Срама ими не прикроешь.

Она вспыхнула и молча отошла от дверей.

Был четвертый час дня. Поезд приближался к станции Вальядолид. Глафира Семеновна полулежала на диване, отвернувшись к стене. Николай Иванович то и дело взглядывал на нее и с злорадством шептал:

– В Барселону едешь, милая? Погоди, голубушка… Удружу я тебе.

Он до последнего момента держал от жены в тайне, что в Барселону они не свернут.

Минут через десять капитан и падре Хозе стали приготовляться к пересадке в Вальядолиде в другой поезд и связывали свои вещи. Капитан сказал супругам Ивановым, чтобы и они приготовлялись к пересадке. Николай Иванович улыбнулся углом рта и ничего не ответил. Глафира Семеновна быстро схватила подушку и плед и стала их увязывать в ремни.

– Надевай пальто-то. Приготовляйся… Вальядолид сейчас. Здесь сходить, – сказала она мужу.

– Не требуется… – лаконически отвечал тот.

Вот и Вальядолид. Кондуктор объявил, что поезд простоит пятнадцать минут. Падре Хозе кликнул носильщика для своих вещей и стал прощаться с Николаем Ивановичем. Тот обнял его и целовал в жирные щеки, говоря:

– Спасибо, падре Хозе, спасибо! Прощайте… Всю жизнь буду помнить о вас и рассказывать всем, как о хорошем человеке. Вы истинно добрый, благородный и честный человек! Лай вам бог здоровья и долго, долго жить.

Целовал его и падре Хозе, пожимая ему руки. На глазах у старика были слезы, и он шептал:

– А жена своя не тронь, не тронь… Без скандаль… Надо прочь из свой ум…

Глафира Семеновна недоумевала, что они прощаются, и стояла с открытым ртом. Но монах подошел к ней.

– Прощайте, мадам Иванов… Будь здоров! – произнес он.

– Как? Ведь и мы с вами!.. – воскликнула Глафира Семеновна, вопросительно взглянув на мужа. – Разве мы не едем в Барселону?

– Нет, матушка. Довольно, уж и так набарселонила. Мы едем на французскую границу, а оттуда в Россию.

– Но как же это так? Ведь ты хотел…

В голосе Глафиры Семеновны слышались слезы.

Николай Иванович отвернулся от нее, ничего не ответив. Перед ним стоял капитан.

– Ви не едет на Барселона? Это очень жаль. Прощайте… – сказал он и протянул руку.

– Пошел прочь, выжига! – закричал на него Николай Иванович, весь побагровев и пряча свои руки за спину. – Нахал! – прибавил он.

Капитан выскочил из купе.

Через четверть часа поезд отходил от станции Вальядолид, направляясь к французской границе. В купе были только супруги Ивановы. Они помещались на противоположных концах купе. У одного окна сидел Николай Иванович и рассматривал только что купленные билеты для продолжения пути. У другого окна, на противоположном диване, уткнувшись в подушку, лежала Глафира Семеновна и плакала.