низким голосом, от которого у многих офицеров буквально мурашки бежали по коже. — Доложите о ситуации.

Валериан Николаевич позволил себе легкую улыбку. — Добрый день, Агриппина Ивановна. Как я вижу, вы… несколько запоздали с выполнением своей миссии. Но не волнуйтесь, я уже завершаю операцию по перехвату мятежных кораблей. Советую отвести вашу эскадру на безопасное расстояние — через несколько минут здесь будет много обломков.

Глаза Хромцовой сузились почти незаметно, но Валериан, знавший её нрав, понял, что попал в цель.

— Контр-адмирал, я приказываю немедленно прекратить огонь. Отвести свои корабли. Сейчас же…

— С какой это стати? — удивился Валериан, широко распахнув глаза. — Напоминаю, мои «золотые» крейсера подчиняются непосредственно первому министру. Они не входят в систему командования флотами Империи, как вы прекрасно знаете. Я действую по прямому приказу Птолемея.

— Потому что я так приказываю, — отрезала Хромцова. — Император Иван Константинович и княжна-регент Таисия Константиновна, находящиеся на «Афине», ни при каких обстоятельствах не должны пострадать.

Вот это было неожиданно. Суровцев чуть не поперхнулся словами этого ответа. С каких пор Хромцова, бессменный заместитель первого министра, так печется о благополучии Романовых? Он всегда думал, что она, как и он сам, понимает необходимость радикальных мер в политике.

— Я боюсь, Агриппина Ивановна, вам придется смириться с неизбежным, — сказал он, стараясь придать голосу нужную интонацию сочувствия. — «Афина» практически уничтожена. Её энергополя обнулены, корпус получил критические повреждения. Продолжение сопротивления лишь продлит агонию экипажа.

— Только что вашим кораблям приказано прекратить огонь. Всеобъемлющее прекращение. — В голосе Хромцовой не было ни капли сомнения. — Сейчас же. Вы меня плохо слышите⁈

Валериан почувствовал, как гнев начинает закипать в груди. Кто она такая, чтобы приказывать ему? Да, формально она выше по званию, но крейсера гарнизонных групп столичной ситмы подчиняются только Граусу. И сейчас, когда он так близок к завершению операции, когда Васильков практически уничтожен…

— Агриппина Ивановна, — сказал он, стараясь сохранять официальный тон, — я выполняю прямой приказ первого министра. Нейтрализовать мятежников. В чём проблема?

— Проблема в том, Валериан Николаевич, что разница между нейтрализацией военных кораблей и убийством восьмилетнего императора заключается в понятии чести имперского офицера. Вам это знакомо?

Честь офицера. Эти слова звучали почти оскорбительно. Валериан всегда понимал политику как игру, в которой морализаторство — роскошь для неудачников. И именно поэтому Хромцова провалила задание по перехвату Василькова, а он почти справился.

— В гражданской войне, — осторожно произнес он, — неизбежны потери среди всех сторон конфликта. Я уверен, первый министр понимает, что иногда приходится идти на… необходимые действия.

Лицо Хромцовой стало словно высеченное из гранита.

— Говори прямо, контр-адмирал. Ты намекаешь, что Граус дал тебе неофициальное благословение на убийство детей?

— Я не говорил таких слов, — быстро отреагировал Валериан. Прямые обвинения были опасны даже в частной беседе.

— Но думал. И точно знал, чего от тебя ждут. — Её глаза сверлили его сквозь экран. — Всё так, как я и предполагала. Птолемей слишком труслив, чтобы отдать прямой приказ. Но он был бы рад, если бы грязная работа сделалась сама собой.

Валериан Николаевич сжал кулаки. Проклятая женщина всегда была слишком проницательна. Да, именно так и было. В последнем разговоре с Граусом он видел в глазах первого министра ответ на невысказанный вопрос. Видел надежду, что проблема Романовых решится изящно, без прямых приказов. И Валериан был готов эту надежду оправдать.

— Моя задача чёткая, — уклончиво ответил он. — Перехватить и нейтрализовать мятежные корабли. Я её выполняю.

— Твоя задача меня слушаться, — отрубила Хромцова, и в её голосе прозвучала сталь. — Напомнить тебе цепочку командования? Я — вице-адмирал и командую объединенными силами эскадры первого министра. Ты — контр-адмирал и командуешь специальным соединением. Угадай, кто кого должен слушаться?

«Проклятая иерархия», — мысленно выругался Валериан. По уставу Хромцова была права. Но по неписаным правилам той игры, которую они оба вели, всё было сложнее.

— Мои крейсера, — медленно произнес он, твердя одно и тоже вот уже третий раз, — находятся под прямым контролем первого министра. Вы можете проверить их статус в имперском реестре.

— Если ты прямо сейчас не отведешь корабли, — спокойно объявила Хромцова, — я открою огонь по твоей эскадре. Тридцать шесть моих вымпелов против твоих потрепанных крейсеров с которых вся твоя позолота уже поотваливалась. Тебе нравится такая математика?

Валериан быстро взглянул на тактическую карту. Корабли Хромцовой уже перестраивались, занимая позиции, которые позволяли им взять его эскадру в кольцо. Тридцать шесть против восьми. Да, действительно, математика была простой и беспощадной.

— Вы не осмелитесь атаковать союзников, — блефовал он. — Это будет означать открытый мятеж.

— Мятеж — это убийство законного императора, — ответила она. — А я просто навожу порядок. Даю тебе десять секунд, контр-адмирал. Десять. Девять. Восемь…

«Она не блефует» Валериан отлично знал крутой нрав Хромцовой, и если эта дамочку закусила удила, её уже не остановить. За годы службы он не раз видел, как вице-адмирал принимала решения. Видел, как расправлялась с нарушителями дисциплины. Агриппина всегда доводила угрозы до конца. Всегда.

И сейчас, глядя в её непреклонные, сверлящие своего оппонента глаза, он понял, что Хромцова не остановится. Её корабли превратят его эскадру в космический металлолом за считанные минуты. И что тогда? Героическая гибель в потасовке