ожерелья, игральные карты, карандаши, запасной ключ, всякая мелочь. Закрыл.

Соседи за стеной просыпались, гул их голосов отчётливо разносился по комнате.

Матвей, чувствуя как ускользает время, стал быстро пробегаться глазами по комнате, но ничего не нашёл. Он направился к выходу и ногой задел лежащую на полу кружку, прежде им не замеченную. Подобрал её, понюхал и почувствовал затихающий запах спирта.

Когда спускался по лестнице, соседи уже выходили наружу, здороваясь друг с другом.

Найденную записную книжку пришлось спрятать на один день у себя, а когда вновь Лонгйир погрузился в сон, он сжег её в костре.

Арине он ничего не сказал.

День 96. Падет и будет забыто

Ровно в семь вечера Матвей подошёл к дверям старого университета Лонгйира, потянулся к ручке, но вдруг замер. Так и не решившись зайти внутрь, он опустился на лавочку возле входа и тяжело вздохнул. Его губы беззвучно шевелились, а рука крепко сжимала что-то в кармане куртки, будто боясь потерять.

Наконец, он вытащил из кармана кулак, разжал его и посмотрел на золотое кольцо. По всему ободу украшения тянулись мелкие царапины, а если приглядеться, можно было заметить небольшие вмятины. Оно давно утратило свою идеальную круглую форму, став слегка овальным, но от этого не менее красивым.

Кольцо он нашёл на днях совершенно случайно: оно выпало из маленького внутреннего кармана его походного рюкзака. Матвей уже давно забыл о нём, хотя носил его с собой десять лет — с того самого дня, как получил от умирающего отца, когда тот протянул его, не сказав ни слова, а на следующий день испустил дух.

Для Матвея не было тайной, что прежде кольцо принадлежало маме. Наверное, отец снял его с её пальца в тот роковой день на турбазе и носил с собой до самой смерти как напоминание о ней. Теперь вот настала и очередь Матвея…

Он уже и не помнил, зачем давным-давно положил кольцо в рюкзак. Может, посчитал его талисманом или оберегом? Но теперь, отыскав его заново, после долгих размышлений он всё же нашёл ему применение. Что-то внутри подсказывало Матвею, что именно этого и хотел его отец, когда молча вложил кольцо в его ладонь.

Тяжёлые двери рядом с ним открылись, послышались голоса на норвежском.

Матвей спрятал кольцо, поднялся на ноги и встретился взглядом с одним из вышедших, мужчиной с седой бородой.

— Маша внутри? — спросил собиратель на норвежском.

Седобородый быстро кивнул и вернулся к разговору с коллегой, оба возбужденно что-то обсуждали. Матвей же еще раз взглянул на медленно закрывающиеся двери, выдохнул носом и зашёл внутрь. Он совсем быстро добрался до кабинета биологии, коснулся ручки и вдруг застыл на месте, услышав мужской голос, говорившем на норвежском и Машин смех. Он напряг слух, пытаясь из быстрого потока предложений выловить знакомые слова — ничего не вышло.

Он стал медленно открывать дверь

Маша стояла уперевшись руками о стол и сосредоточенно вчитывалась в содержимое планшета перед ней. Рядом с ней находился норвежец, которого Матвей раньше не видел — высокий, немного сутулый, рыжая щетина с седыми волосками, на вид ему было лет сорок. Маша старательно выговаривала слова на норвежском, незнакомец с улыбкой поправлял её и указывал на экран планшета. Они оба были так увлечены разговором, что не заметили его появления.

Матвею пришлось намеренно прочистить горло чтобы привлечь её внимание.

— А, Матвей! — голос её прозвучал возбужденно. — Дай нам еще минуту.

Норвежец бросил ему быстрый взгляд приветствия и вернулся к разговору.

Матвей опустился на стул, не сводя глаз с руки норвежца, которая то и дело оказывалась то на спинке её стула, то почти касалась её локтя.

— О чем это вы там так возбужденно беседуете? — спросил он, пытаясь отринуть неприятное чувство ревности.

Маша прервалась и ответила:

— Тень.

— Тень? Ты про того мерзляка?

Маша кивнула.

— Кажется мы Томасом узнали кое-что новенькое про этот вид.

— Томасом?

— Ох, ну конечно, какая же я дура… — Она указала на норвежца. — Матвей, это Томас. Томас, это… То есть… Dette er Matveij

Норвежец улыбнулся ему и протянул руку.

— Приятно познакомиться с тобой, Матвей!

Матвей ответил рукопожатием чуть крепче необходимого, но Томас, казалось, не заметил. Норвежец повернулся к Маше и произнёс что-то, указывая на экран. Его глаза светились искренним интересом, когда он слушал её ответ на ломаном норвежском.

— Я прежде не видел его здесь, — проговорил Матвей.

— Он несколько дней назад прибыл из Баренцбурга, по моей просьбе. — Маша заправила выбившуюся прядь за ухо. — Он как и я занимается вирусологией и биологией, можешь себе представить⁈ Здесь, на Шпицбергене!

— Вот как? — Матвей старательно подавлял ревнивые нотки в голосе. — И для чего же он сюда прибыл?

— Я же уже сказала, все дело в Тени. Ты просто обязан это услышать.

— Ну,