хотя ничего эротического у нас не было. Ни разу. В учебниках по биологии сказано, что противоположный пол всегда сексуально привлекателен, вместе они рождают потомство, но со мной было что-то не так. Сексуальное возбуждение – лишь термин, о котором я читал и слышал, но не испытывал. Напомню кратко свою историю: создали эмбрион, за три месяца вырастили, гиперускоренно обучили всему и даже больше, вживили штуковину в башку, играющую с моими мозгами, отправили в путешествие по виртуальным жизням. Дальше пробуждение, извлечение той штуковины, восстановление памяти, задание найти Ив, и вот – Париж. Так должны взрослеть и развиваться молодые люди? Насколько я знаю, нет.

Я чувствовал любовь к Ив. Платоническую. Она также. Мы никогда не говорили об интиме. Кто знает – во мне, может быть, что-то нарушено, а Ив искалечили. Да, я все еще верю, что моя правда – это реальность, а ее – результат промывки мозгов в «Обществе Ноя». Нужно ли нам было прийти к общей правде? Не думаю. Я решил перезагрузить свою жизнь и оторваться от всех этих экспериментальных ловушек, из которых была создана моя прошлая жизнь.

Реальность такова. Мы с Ив хотели укрыться – все получилось. После приземления в аэропорту Парижа пришлось избавиться от всего, что было на мне, и воспользоваться деньгами, которые привезла с собой Ив. Когда мы вышли из самолета, мои легкие наполнились новым воздухом и новыми мыслями. Я бы даже сказал, свободой, которой мне так недоставало все это время. «Давай останемся видимыми на самой поверхности», – прозвучало мое предложение для Ив. Никаких пряток и конспирации. Среди чужих затылков наши будут серыми и заурядными, насколько это возможно.

Наш отложенный бюджет был огромен. По версии Ив, их дала моя необычная работа, по моей – это деньги «Общества Ноя». Если правда на моей стороне, то по этим купюрам нас можно отследить. Я знал, что в финансовой системе всегда можно найти выход или вход, ведь деньги могут трансформироваться в разные состояния. Как вода – то лед, то газ. В банке нам открыли счет для иностранцев, которые имеют большие финансы. У владельцев крупных сумм теперь не проверяют происхождение денег, не уточняют причины обращения в банк, даже не спрашивают документы. Теперь банки пожирают деньги без какой-либо предварительной готовки или анализа на содержание ГМО. Все употребляется с консервантами и без рецепта, будто существует огромный вечно голодный банковский желудок с бешеной скоростью переваривания.

Нам открыли безымянный счет, и деньги превратились из твердого состояния в газообразное – из наличных в виртуальные. Теперь это цифры на экране банкомата. Сами купюры утекут по разным направлениям, чтобы пачкать чужие руки.

Парижская жизнь такая насыщенная, такая странная, здесь живут необычные люди. В этой оригинальности даже самая причудливая жемчужина становится к месту и одновременно незаметной. Она катится среди улиц, разрывая своей блестящей поверхностью неприятные запахи, путается в мусоре, падает в Сену, через канализацию выплывает на тротуар и оказывается у подножия Лувра. Так легко, изящно и просто. Адам и Ив теперь такие же причудливые жемчужины, которые катятся по парижской жизни. Вот только я не чувствую себя на месте.

То ли долгая жизнь в подземных лабораториях, то ли виртуальные путешествия повлияли на мое мироощущение. Скорее всего, и то и другое, а может быть, что-то еще, скрытое и захороненное.

Мы побывали в самых попсовых местах, которые ассоциируются с Парижем. Деньги кончались медленно, но разум кричал, что нужно создавать опору для своей жизни, банально искать постоянное жилье и работу, если мы хотим жить здесь и дальше. В венах пульсировал вопрос: «Теперь это моя реальность?» Человек, носящий в себе четырехспиральную ДНК, полученную от самого первого мужчины в мире, способный на неизведанное, теперь будет жить обычной жизнью в Париже? После разрешения себе хотеть во мне проснулся жуткий эгоизм, и его невозможно было заткнуть. Все нутро кричало, что дорога прекратила тянуться к горизонту, а все мои поезда уже умчали по другим рельсам.

Я любил Ив. Смотрел на нее, поглощенный избытком чувств, но какая-то часть меня не принимала наше парное существование. Возможно, дело в том, что мы так и не разобрались, из каких миров пришли. Она искренне верит – по крайней мере, мне так кажется – в наше детство в приюте, а я верю в наше прошлое под землей. Кто-то из нас дурак. Или оба. Два сумасшедших посреди Парижа. Смахивает на романтическую новеллу, но жанр моей истории должен быть другим.

Не знаю, какими мерками измерять свой возраст. Если я вышел из перинатального периода пятнадцатилетним юношей, судя по состоянию тела, то сейчас мне приблизительно двадцать шесть лет. Если считать чисто прожитое время, то мне всего двадцать. Но на сколько я себя ощущаю, сложно ответить. Мне легко было говорить со взрослым Гермесом, но я всегда чувствовал, что не такой мудрый, как он. Даже если учесть объемы моей памяти и способность воспроизводить любую информацию в голове в виде фильма. Глядя на Ив, я чувствовал, что я старше. Ее поступки были продуманными, но иногда слишком детскими. Управлять деньгами, например, она не умела. А наш быт был похож на подростковый бардак, ведь мы не умели ничего организовывать для себя. Ее история верна или моя – неважно, в обоих сценариях мы лишь неприспособленные к основам жизни дети. Вроде выросли, а все еще маленькие.

Расплывчатые очертания нашей раздолбайской квартиры проступали медленно, пока солнце продолжало жечь мою щеку. Уже становилось больно, но вставать не хотелось. Ив еще не вернулась. Наверняка опять заснула в гримерке.

Париж мы обозначили для себя отправной точкой нового начала. Сделали перезагрузку всех своих софтов. Кому нужна парочка странных приезжих, ищущих уединение и опору?

Поселиться в Париже 2036 года теперь несложно благодаря специальным агентствам по переселению. Границы между странами очень жесткие, но, по законам недружественных контактов, чем упрямее забор, тем больше в нем лазеек. Юристы на черном рынке стали жить счастливо благодаря им. Агентства имели лицензии и предлагали помощь переселенцам в легализации во французских городах. Якобы все по закону и с долгими бюрократическими ожиданиями в лучших традициях Европы. В реальности – проворные руки сплетали запутанные сети, куда попадался чиновник, а дальше шантаж.

Практически любой политик, руководитель корпорации, управленец или бизнесмен имел слабости. Кто из людей их не имеет? Но некоторые не справляются с ними, хотя запросы бывают невероятно извращенные. Один из представителей французской партии под названием «Drapeaux de changement»[10] мечтал увидеть спектакль, где японские