и тканей, взятых во время операции на гистологическое исследование, показывают поразительные результаты. Была произведена некрэктомия – иссечение нежизнеспособных тканей, после чего биологический материал доставили в лабораторию, где в процессе исследования была отмечена кратковременная попытка клеточной регенерации, а также обнаружено большое количество неизвестной нам бактериальной флоры. Подводя итог, можно предположить, что при должном уходе организм этого уникального ребенка сможет самостоятельно излечиться. Только необходимо поступление определенного количества энергии.

– Хотите сказать, что у нее и глаз отрастет? Как хвост у ящерицы? – удивился Семен Михайлович.

– Не могу утверждать это с полной уверенностью, но, думаю, да. Мы сможем дождаться момента полного выздоровления и увидеть все своими глазами.

– Нет, – резко оборвал его первый председатель. – Мы не станем дожидаться полного выздоровления.

– Почему? – спросил Судницын.

– Опираясь на проведенные исследования, вы предполагаете, что вся эта история является правдой?

– Думаю, да. Иначе мне некуда будет деть имеющиеся факты. Они могут быть сомнительными, но в нашу теорию укладываются стройно.

– Через сколько дней ее жизни ничто не будет угрожать?

– По факту, уже сейчас ничто не угрожает. Состояние ее хоть и расценивается как тяжелое, но больная стабильна. И в процессе наблюдения за ней я рассчитываю увидеть положительную динамику в самом скором времени.

– Нам нужно как можно скорее избавиться от нее.

– Почему?

– Не получив желаемого, это чудовище, обладая такими силами, способно будет убить всех нас.

– Ну, не станет же восемнадцатилетний ребенок убивать просто так, потому что…

– Юрий Петрович, – первый председатель посмотрел на Судницына в упор, – вам напомнить, чем закончилось происшествие в самом начале истории Арктиды? Тогда наши мудрые предшественники также допустили одну маленькую ошибку, оставив зараженных людей на территории базы. Тогда, после подавления мятежа, законопослушные граждане чуть было не отправились в полном составе вслед за террористами. Только ценой десятков жизней и потери одного из блоков удалось остановить распространение болезни. Я не хочу рисковать и подвергать граждан Арктиды новым испытаниям. Нас и так осталось немного.

– Мы можем прямо сейчас связаться с Викторией-2. Они наверняка обеспокоены пропажей своей техники. Правда, я предложил бы дождаться решения вопроса с их пилотом. Он оказался не настолько крепким, как Николаева, и вполне может не слезть с трубы.

– То есть, он сейчас находится на аппарате искусственной вентиляции легких?

– Да.

– Мы не станем отдавать Николаеву в Викторию-2.

– Почему?

Глеб Леонидович вздохнул. Перед глазами за долю секунды пронеслась история Арктиды за последние несколько десятилетий – с того момента, когда первый совет вступил в смертельно опасную борьбу со вспыхнувшей эпидемией болезни, занесенной на территорию базы после одной из экспедиций. В те тяжелые месяцы погибло множество достойных и преданных людей, включая самого генерала Потапова. Ситуацию удалось стабилизировать, навсегда оградившись от главного блока базы, превращенного в инфекционный могильник. Через пару лет после смерти генерала поднялся вопрос об упразднении действующих вооруженных сил Арктиды. Воевать было попросту не с кем. Атаки симбионтов, начавшиеся в год эпидемии на месте обнаруженного месторождения, прекратились в силу естественных причин. Грозившее масштабным таянием ледяного панциря глобальное потепление стало сходить на нет. Резкое снижение технократичной деятельности в масштабах всей планеты вернуло находящуюся на грани невозврата экосистему региона в стабильное положение. Понижение температуры в прибрежных районах сделало невозможным миграции стай симбионтов, что позволяло наладить безопасную добычу и поставку жизненно важной нефти.

Данный расклад, так же, как и гибель Потапова, стали двумя главными причинами отказа жителей Арктиды от сохранившихся вооруженных сил.

Действующий в то время старый состав совета с охотой и видимым облегчением пошел на реформу, решившую сразу множество вопросов, начиная от перераспределения пищевых норм, и заканчивая увеличением добычи нефти и накоплением запаса ресурсов.

Личный состав армии был перепрофилирован по разным гражданским специальностям. Часть техники была переоборудована, остальная – законсервирована, а совсем недавно разобрана и продана новым партнерам из подземного города Виктория-2. Контакт с ними был установлен около трех лет назад.

Первый сигнал искусственного происхождения был пойман дежурной сменой радистов во время планового выхода в эфир для установки связи с кораблем, который возвращался домой после очередного австралийского рейда. О появлении на частоте иностранных фраз было незамедлительно доложено совету. Итогом стали долгосрочные торговые взаимоотношения с гражданами Виктории-2.

Один раз в год судно Арктиды доставляло в район Мадагаскара партию электронной начинки разобранной военной техники, столь ценимой в подземном городе: их высокотехнологичные механизмы требовали постоянной замены изнашиваемых элементов. Взамен Виктория-2 поставляла Арктиде медицинское оборудование, поднявшее уровень диагностики и лечения на новый уровень. Одними из последних приобретений стали компьютерный томограф и экспериментальная модель автономной стазис-капсулы.

Впрочем, отношения партнеров только торговыми и ограничивались. Никто из руководства обеих осколков цивилизации не стремился вникать в подробности ведения соседями политики и хозяйства. У первых все силы уходили на науку, вторые только недавно вышли из кризиса.

Теперь же ситуация легко могла измениться. Стоит ли вообще сообщать Виктории-2 о потерпевшем тут катастрофу электролете? Если исходить из всего того, что удалось узнать вчера, сейшельцы вполне могут потребовать передать им Николаеву – либо для возвращения ее финнам в Саворрат, либо для собственных бесчеловечных экспериментов.

– Мы не вмешиваемся во внутренние дела Виктории-2, и не будем этого делать ни при каких обстоятельствах, – произнес первый председатель. – Отдать им Николаеву будет равноценно ее убийству. Не знаю, как вы, но я против подобного расклада. Как бы то ни было, она наша. Держать же ее здесь мы также не можем по вышеуказанным причинам.

– Что же нам тогда остается?

– Юрий Петрович, вы продолжаете утверждать, что девчонка представляет собой уникальную форму жизни?

– Конечно. Вне всякого сомнения, она один из первых представителей новой формы жизни, развившейся в ходе эволюции, как ответ человека на атаку бактерий после начала Катастрофы. Подобные встречались бы и раньше, если бы инквизиция не принялась массово уничтожать их. Сдается мне, что тот, кто в самом начале решил не только возвести церковь на уровень правящего класса, но и предпринять попытку объединения мировых религий в одну, как минимум, догадывался о подобном варианте развития событий. Появление устойчивых к болезням людей априори делает их не столь зависимыми от страха смерти, стало быть, они могут в любой момент выйти из-под контроля. А это автоматически становится угрозой потери власти и дохода.

– Согласен. – Глеб Леонидович кивнул. – Из всего сказанного вами я принимаю единственное верное решение, которое не станет противоречить общечеловеческим нормам. Любая форма жизни должна признаваться всеми разумными существами, как уникальная. Но политика девчонки, хотя и объяснима, все-таки заставляет задуматься о многом. Я предполагаю, что вы, Юрий Петрович, в своих умозаключениях