частное сотрудничество, основанное на полном личном доверии, без формальных договоров и каких-либо платёжных документов. Нужен был в доску свой, надёжный человек в Питере.

Проявлять наивность, доверчивость и прямолинейность нередко полезно. Эту жизненную стратегию я и сейчас продолжаю считать самой эффективной. Не мучаясь сомнениями, я поместил объявление в наиболее популярной тогда газете бесплатных объявлений «Из рук в руки». Оно гласило: «Требуется представитель в Петербурге, заинтересованный работать в автомобильной сфере и готовый часто приезжать в Москву». Писем – настоящих, не электронных, написанных шариковой ручкой на бумаге в клеточку, пришло с десяток. Письмо Максима Подбельцева ярко выделялось на фоне прочей корреспонденции лаконичностью изложения и точностью формулировок. Максим уложился в две строчки. Написано было так, что ни прибавить к написанному, ни убавить было нечего. Мы созвонились (то есть я позвонил Максиму), через пару дней Максим приехал в Москву. Мы с ним буквально час поговорили, сидя на табуретках у меня в мастерской, в Выхино, – и на следующей же неделе мне потёк поток заказов от Макса, а в Петербург потёк поток изготовленных прокладок. Было это весной 1992 года.

Видимо, прокладочная тема действительно открывала перспективы, потому что бизнес в Питере развивался вполне самостоятельно и достиг немалых успехов.

Первый собственный станок

А вот как началась наша «станочная эпопея». Девяносто второй год, осень – по-моему, ноябрь. Тогда я уже снимал квартиру на дальней окраине Москвы, и у меня уже был городской телефон. И вот на этот городской телефон позвонил мне мой славный приятель по автомеханическому институту – Валера Чусов. Валера работал в то время самым настоящим журналистом в самой настоящей автомобильной газете «Авто» – тогда в стране она была первой и единственной… ну, исключая советские журналы автомобильной тематики.

Так вот, позвонил Валерка и сказал: «Слушай, я вчера был на выставке с громким названием “Конверсия-1992”. И вот что, по-моему, могло бы тебя там заинтересовать: хонинговальный станок стерлитамакского завода. Выставка ещё не закончилась – и если ты поторопишься, то успеешь на него посмотреть. Ну и не только посмотреть. Мне показалось, что ребятки, которые привезли этот станок на выставку… ну, мягко выражаясь, крайне нуждаются в деньгах. Возможно, ты с ними прямо там, на выставке, и сможешь договориться о покупке».

О хонинговальном станке мечтал я давно. И я мечтой этой делился – в том числе и с Валерой, и с другими своими друзьями. Соответственно, ребята знали, что во мне живёт некая тайная зависть к станочникам. Потому что, будучи мотористом, общался я с ними довольно плотно, и их положение в «пищевой цепочке» автомобильного бизнеса вызывало у меня уважение и нормальную, искреннюю белую зависть. Потому что я получал от клиента деньги за отремонтированный мотор в самом конце всего процесса, то есть последним. И доставались эти деньги тяжёлым трудом и немалым нервным напряжением.

Сами понимаете: мотор нужно разобрать, продефектовать, закупить запчасти, развезти блок-вал на станочку, на шлифовку, на расточку, на обработку плоскостей, найти и закупить запчасти, потом всё промыть, промерить, собрать, отрегулировать и попытаться запустить. При запуске мотора, как правило, обнаружится куча попутных неисправностей и непредусмотренных заранее работ. Вроде бы ты не планировал возиться с засорённым баком, гнутым глушителем, пропавшей куда-то зарядкой, подсосом воздуха через вакуумник, отгнившими шпильками промежуточной опоры кардана, подгоревшей десять лет назад проводкой… Но в момент сдачи заказчику все эти и многие другие проблемы имеют немалый шанс стать твоими. Искать причину, исправлять и нести ответственность за всё приходилось мотористу.

Отдавая деньги расточнику или шлифовщику, я платил из своего кармана, а свои кровные получал в лучшем случае в конце недели плотной работы. Ну а деньги, аналогичные недельной зарплате моториста (моей то есть), станочник получал часа за полтора спокойной интеллигентной работы, с микрометром в руках – и заметьте, никто у него над душой не стоял! Клиенты бывают разные: хорошие и не очень хорошие – а его это не волнует: он имеет дело с железякой и за свою работу отчитывается в момент её передачи мне, то есть мотористу. Ну а моторист – если умеет пользоваться микрометрическим инструментом – может оценить качество работы станочника с помощью нутромера и микрометра. Поскольку большинство мотористов этим умением похвастаться не могли, то оценивали работу исключительно визуально: блестит – не блестит зеркало цилиндра, опускается поршень туда, в цилиндр, медленно или падает как в колодец. На самом деле все эти «косвенные способы оценки» – это всё от лукавого. Нормальный специалист пользуется микрометром, но вот беда: эти нормальные специалисты, как всегда, не в большинстве. Так что станочника даже проверить по-хорошему было некому. Вот такое социалистическое разделение труда. Кому-то вершки, кому-то корешки.

Будем считать это лирическим отступлением. Итак, к делу: понятно, что жизни квалифицированного станочника я искренне завидовал и очень хотел бы оказаться на его месте. А для этого неплохо было бы как минимум иметь оборудование…

Словом, мой друг Валера Чусов как раз вовремя посоветовал мне отправиться на выставку «Конверсия-92». На следующий день я примчался в Сокольники. Там, на стенде Стерлитамакского завода имени Ленина, увидел продукт, ориентированный не на гигантов промышленности, а на небольшое частное производство. Редкий пример того, как крупное советское предприятие быстро и гибко смогло отреагировать на изменение конъюнктуры. Стерлитамаку – УРА! Станок получился замечательный. Компактный, удобный, с шикарным рабочим столом, с простой и понятной кинематикой. Модель называлась СС700М – её и сейчас можно найти в Интернете.

На стенде этот станочек стоял под заводским номером два – традиционно станочек под номером один уходит в музей предприятия. То есть это был первый станок, покинувший территорию завода.

На стенде стояли взрослые, суровые уральские командировочные дядьки. И реальность, в которой они оказались, была не менее суровая. Это была их третья выставка без заезда на родину, то есть Стерлитамак послал их на выставку в Свердловск, он же Екатеринбург, а оттуда в Питер и только оттуда в Москву, в Сокольники, на выставку «Конверсия-92», где наши пути и пересеклись. В результате всех этих переездов у ребят кончились не только их личные деньги и командировочные – кончились даже сигареты, а ещё кончились соседи по гостинице и по выставке, готовые из гуманистических соображений поделиться с ними хотя бы табаком. То есть положение у парней было отчаянное.

Станок я посмотрел. Это не заняло много времени – он был совершенно понятен. Всё, что в нём работает, и как именно это работает, в комментариях не