Я снова разорен. Но это был последний раз. Честности пришла пора сойти на ближайшей остановке. Отныне с ней покончено.

Последняя пощечина, пытаться дальше смысла нет: судьба не хочет, чтобы я жил честно

(1995–2001)

Такой провал я не променял бы ни на какие богатства мира. Теперь словно огромная неоновая стрелка в небе указывает путь, по которому мне предстоит идти всю оставшуюся жизнь. Это самое сладкое из всех моих поражений. Несовместимость между мной и Вселенной совершенно очевидна, это война не на жизнь, а на смерть, поэтому лучше сразу сложить оружие, чем быть в нее втянутым.

Искать Раньеро я не хочу. Жажда мести поглотит меня, не принеся никакой пользы. Я не держу на него зла и не собираюсь терять время. Я ведь ненавижу не его, а себя, только себя. За то, что в который уже раз спотыкаюсь о собственные наивные представления о жизни. «Почему я как магнитом притягиваю к себе всякую дрянь? Почему именно я, став едва ли не Майклом Джорданом по части смирения, опять обнаруживаю, что стою под струей дерьма? Или говорить о себе "смиренный" – на самом деле проявление гордыни? Но нет, это ведь правда, а никакая не гордыня». Совсем запутавшись в собственных рассуждениях, я усмехаюсь. Защитный механизм активирован: бессознательное переведено в режим автопилота.

Ладно, Бога ради, я вор. Но краду лишь у тех, кто не страдает от потерь – насколько они богаты. Да и слеплены все эти типы из одного теста: чем сильнее блестят снаружи, тем грязнее внутри. Чем дороже аромат парфюма, тем дальше зашло внутреннее разложение. Философы, интеллектуалы и прочие лицемеры только и делают, что удовлетворяют свои самые низменные инстинкты, прикрываясь красивыми словами, изысканными интерьерами и прочей показухой. Стильно причесанные, модно одетые, отрешенные: точно такие же негодяи, как те, что испортили жизнь моему отцу.

Я пытаюсь выбраться из грязи, но, как бы я ни старался, меня засасывает только глубже.

Апартаменты на три сотни квадратных метров в самом центре, вечеринки на террасах, виллы с бассейнами – все это клетки лицемерия с алмазными решетками. Эти люди не знают, что такое сопереживание, страсть, самоотречение ради идеи. Такие мне не интересны. Я хочу быть среди тех, кто похож на меня самого, парней с мозолистыми руками, сорванной спиной, щербатой улыбкой. Тех, кто протягивает руку упавшему, потому что сам познал опыт падений. Прочие же – замаскированные эгоисты, что вечно тебе улыбаются, твердят о поддержке, но стоит им столкнуться с грубой правдой жизни, как все это тотчас обращается в пыль.

«Ты все понял, Леонардо? Теперь давай, плыви в своей стихии: по уши в грязи…»

Мне придется научиться подстраиваться под самые разные модели поведения, становиться невидимкой, ходить на цыпочках и наносить удар именно тогда, когда его никто не ждет. Придется научиться блефовать – и я научусь.

Моим новым заклинанием станет фраза «робкая попытка».

Дав буре утихнуть, я выжидаю пару месяцев и создаю «Даморос Прециози». Первый шаг – внешние изменения. Я крашу волосы, ношу сшитые на заказ костюмы, исключительно с белыми рубашками и лакированными туфлями, как ведущие прогноза погоды на канале «Италия-1». Грудь колесом, спина прямая, как у дирижера в оркестре. Пользуюсь парфюмом, и в немалых количествах. Это мой новый фирменный знак: я словно кобель, который метит границы своей территории, – каждое новое место помечаю своим запахом – ароматом лицемерия.

На некоторое время я снова привычно становлюсь судьей и палачом, пополняя кассу несколькими миллионами: как раз хватит, чтобы начать все сначала. Коммерсант днем и – все реже и реже – каратель ночью. В новой компании у меня всего пара подчиненных, никакой эмоциональной вовлеченности: просто бизнес. Целыми днями я разъезжаю туда-сюда, это одно из самых утомительных моих занятий, тяжелее даже, чем работа на автовозе. Скупаю у других компаний заготовки ювелирных оправ, дорабатываю их и перепродаю, накинув цену. Цикл непрерывный, в моем распоряжении три с половиной тысячи болванок с фабрики в Валенце, спасенных из лап Раньеро, так что мне несложно воспроизвести любое кольцо, цепочку, браслет или серьги из старого каталога. Отличная база, на любой вкус. Осталось только найти крупных клиентов и начать с ними работать.

Мысли в голове наконец-то приходят в равновесие, хотя вся эта гибридная идентичность – слишком уж короткое одеяло: излишняя активность «одинокого коммерсанта» неминуемо поставит под удар «вора-карателя». Полгода я веду законный бизнес с богатеями: у меня замечательная клиентура на озере Гарда, в Комо, Милане и Венеции. А следующие полгода – охочусь на алчных корыстолюбцев и граблю их. Эти две роли я не смешиваю и всегда действую в разных регионах.

Я забрался на карусель, которую сам же и построил, а потому причин жаловаться у меня нет: потихоньку приходят серьезные деньги, меня приглашают на свадьбы, крестины, открытие предприятий. Двойная жизнь сделала меня гиперактивным: сплю я теперь меньше, зато глубже.

Начинаю заниматься спортом, бегаю по часу, а то и по два в день. Снова прихожу в форму, сбрасываю вес, черты лица оттачиваются соленым потом и морозным утренним воздухом. Все как во времена занятий водным поло. Тело вырабатывает в пятьсот раз больше эндорфинов, и те поддерживают мою активность сразу на нескольких фронтах. Среднесуточное давление 125 на 80, пульс 70 ударов в минуту: я молодею.

Дома все хорошо, дети выросли. Франческо после средней школы поступил в ювелирное училище, нашел невесту, но трудится теперь не там, где изначально планировал. Он работает в компании, которая занимается дизайном и изготовлением кожаных чехлов для сидений, приборных панелей, коробок передач и салонов гоночных автомобилей – «Феррари», «Порше», болидов «Формулы-1». Он у нас теперь художник.

Марко выбрал другую стезю – учится на застройщика. Возвращаясь после занятий, показывает мне сооружения из пустотелого кирпича, которые научился проектировать. «Па, я даже конек могу подвести, хочешь глянуть?» После третьего курса им разрешили присутствовать на стройке, и он каждый день зовет меня с собой, так гордится своим мастерством. А я горжусь его счастливыми глазами. Ему нравится учиться, особенно любит математику и сопромат. Но он и тусуется больше, чем старший брат. Характеры у них совершенно разные, они всегда, с самого детства, не были похожи друг на друга. У каждого свои особенности: Марко – веселый и беззаботный, Франческо – ответственный и вдумчивый.

Я переступаю порог сорока девяти лет, буквально через пару месяцев должен разразиться кризис среднего возраста, но все это чушь собачья, для меня нет более приятного возраста, чем этот. Я много читаю, обнаружил авторов, с которыми хотел бы познакомиться, пообщаться. Один из них – Бертольт Брехт. Я хохотал как сумасшедший, когда прочел то место, где он задается вопросом, что является настоящим преступлением: кража денег из банка или создание самого банка. Мне он нравится. Хотелось бы посидеть с этим Брехтом, выпить по чашечке кофе да поболтать об этом и о всяком другом. Некоторые книги – куда лучшая компания, чем тысячи лицемеров.

Именно несовершенства, радикальные порывы, разодранные в клочья иллюзии, лужи слез и непарные носки заставляют нашу планету вращаться, а солнце – каждый божий день всходить на небосклоне. Меня раздирают тысячи всевозможных тревог и страхов, но я вроде и не против. Самые прекрасные люди, что встречались мне в книгах, состояли из бесчисленных недостатков, но свою тьму они скрывали внутри себя, а не разносили по городу, отравляя и портя жизнь другим. Когда такой человек улыбается, улыбается весь мир.

Наверное, пришло наконец и мне время стать породистым вором, звездой Серии А или НБА преступного мира, заменить второстепенную личину истинной сущностью. Я не стыжусь своих слабостей, не стыжусь того, что я вор, того, что родился в доме, где плесени было больше, чем штукатурки и обоев на стенах. Таков уж я, и мне нравится быть самим собой.

Бывает, проснувшись, я понятия не имею, что со мной происходит. Но так