и не слушал учителей просто потому, что скучно было. Двоечник с IQ 121, при средних показателях обычного человека порядка 80–90. Родись он в США, ему бы сразу предложили семь-восемь стипендий, а здесь удостоили только пинка под зад.

Он умеет взламывать самые разные системы защиты, даже высочайшего уровня. И не оставляет следов. Ты не думай, Леонардо, он может показаться довольно милым, но это совсем не так. Поверь, Монстром его прозвали не просто так.

– Тогда будь добр, объясни, за что, – спрашиваю я сквозь смех.

Иеремия потихоньку приходит в себя, хмель выветривается, речь становится более членораздельной, а рассказ – четким и подробным. Я его не перебиваю, и он чешет себе, объясняя, какие пороки могут скрываться за этим прозвищем, Монстр, и что под ним на самом деле подразумевается.

– Ведь если мы просчитаемся хотя бы с одним членом команды, вся операция может пойти насмарку. Одна ошибка – и загремим в тюрьму лет на десять.

Видя, что объяснение затягивается, я все-таки обрываю этот поток сознания:

– Да, понятно, но ты все-таки скажи, почему его зовут Монстром?

– Да потому что он способен в последнюю минуту послать всех в задницу. В цейтноте он становится крайне несговорчив. Никто не хочет быть с ним в одной обойме. С тех пор как он последний раз серьезно работал, уж несколько лет прошло. По части надежности – неуправляем, надломлен, выгорел везде, где только мог. Настолько, что устроился на самую настоящую работу, с НДС, пенсионными взносами, НДФЛ, оплачиваемыми отпусками и больничными. Но начальников своих на дух не выносит. Его психозы – как проказа: куда бы он ни ступил, все будет заражено.

– Что ж, – снова перебиваю я, – раз тут одни недостатки, какой смысл его обсуждать? Ты другие варианты рассматривал?

– Да, конечно, есть и другие, – он называет Тонетто из Римини, но ясно, что это второй, если не третий выбор. – От нашего решения напрямую зависит конечный результат.

– Ладно, но я не очень понял: кто все-таки в команде? Тонетто, Монстр или кто-то другой?

– Сейчас, сейчас… Слушай, – отвечая на мой вопрос, Иеремия говорит совершенно серьезным тоном. – У Монстра есть не только отрицательные стороны, но и одна очень положительная: в вопросе отключения сигнализации он номер один. Идеальное резюме.

– Понимаю. Но, по-моему, на того, кто может внезапно все бросить, полагаться нельзя.

Если в команде проблема, лучше знать об этом заранее, еще до того, как вошел в дело. У меня пока есть возможность отступить. А пока я продолжаю слушать Иеремию.

– Монстр живет на окраине Генуи. Дерьмовый райончик. – Он машет руками, распаляясь все сильнее. – Я приехал к девяти утра. В доме ни одного целого окна, внизу битые бутылки, сожженные мусорные баки, повсюду вонь собачьей мочи. Звоню в домофон, слышу грубый голос: «Кто?» – «Приятель Силикона, нужно поговорить». Поднимаюсь, он меня встречает в трусах и черной водолазке. Дверь настолько узкая, что приходится выдыхать, чтобы протиснуться. «Я от Силикона», – повторяю я. Силикон – это парень, один из безопасников. В кухне дико воняет – не знаю, прокисшим, прогорклым, – со стола не убрано. Повсюду бардак, через распахнутые двери еще из прихожей видны загаженные комнаты. Надежного человека в такой квартире искать бессмысленно. Инстинкт мне подсказывает: «Ты облажался. Это не твой кандидат, а какое-то недоразумение». Я даже не сажусь, сразу собираюсь на выход. У этого типа явно полно проблем. Гляжу ему, то есть Монстру, прямо в глаза и говорю совершенно искренне: «В таком состоянии ты нам не нужен».

Похоже, эта фраза что-то в нем перемкнула. Он вдруг встает, преграждает мне дорогу: «Я лучший, и раз ты здесь, ты это знаешь. Если я соглашаюсь на работу, я выполняю ее честно и профессионально. А на вид мой нынешний не смотри – много дерьма навалилось». Еще один важный момент: он мне объясняет, что согласится только на определенных условиях. «В этой области со мной никто не сравнится, сколько ни ищи. Иди, если хочешь, – тут он указывает на дверь, – но это будет большой ошибкой». Он говорит так убедительно, что я останавливаюсь. Монстр абсолютно уверен в своих силах, самооценка или, может, наглость у него невероятная. Думаю, что дам ему шанс, и перехожу сразу к сути своих сомнений. «Хочу напомнить, что ты бросил команду, свою обойму, в последнюю минуту перед выстрелом», – заявляю я, чтобы взглянуть на реакцию. Слухи-то на его счет ходят разные. «Тебе подсунули дезу, – отвечает он. – Это было восемь лет назад и совсем не так, как тебе рассказывают. Они сами меня после операции кинуть хотели, только я им не позволил – хрена с два меня кто кинет. Долго объяснять, да и не время сейчас, но уж поверь. Лучше скажи, чего ты от меня хочешь». Что ж, его манера вести дела определенно производит на меня впечатление.

Я сажусь и излагаю свой запрос. «Я планирую ограбление, самое крупное из всех, в каких ты когда-либо участвовал, более того – самое крупное из всех когда-либо совершенных. Мы войдем в историю. Нужно, чтобы ты обезвредил защитную систему одного из самых неприступных хранилищ Европы». Монстр загорается, пьянеет, где-то внутри загорается лампочка внимания: это видно по блеску в его глазах. «Забудь то, что сегодня видел. Не поверишь, но я редкий перфекционист во всех аспектах своей жизни – от питания до взломов банковских и страховых систем безопасности. И кухня у меня такая, потому что я вегетарианец, нам сложнее с едой управиться. Ты, я вижу, нос воротишь, а между тем запах – это просто овощи, крестоцветные: капуста белокочанная, савойская, брокколи. Остается только немного прибрать бардак и кое за что расплатиться. В общем, скоро все утрясется. А пока я тебя слушаю». Он хочет узнать все, от начала до конца, после чего еще раз напоминает принципы взаимодействия: если он согласится, то только на равных условиях. «Я ничьим приказам не подчиняюсь». При мысли о главаре у него просто башку сносит.

Но мой ответ его устраивает: «Мы все равны и все делим поровну. Никаких главарей».

Гений и Ключник

– Вот план хранилища. – Придерживая руль одной рукой, Иеремия тянется к сложенному листку бумаги, лежащему на приборной панели. Машина тут же съезжает на встречку: всего на секунду, но лишь потому, что я инстинктивно хватаюсь за руль и выкручиваю его вправо.

– Боже, да веди же ты машину нормально! Не хочу сдохнуть под капельницей в реанимации! – Я прикидываюсь ошарашенным, хотя на самом деле был готов и даже ждал чего-то подобного с того момента, как мы тронулись. – А лучше останови, я поведу.

– Что? Не доверяешь? Да не волнуйся ты так! Не будет никакой реанимации!

Честно говоря, я ему именно что не доверяю и вообще предпочел бы никуда не врезаться. Впрочем, Иеремия, кажется, приходит в себя – вон, даже порозовел.

– Рули уж, только не гони так.

– Ладно, не гоню…

Он снова берет листок, а там – подробная схема подвала, бронированного зала и внутренностей сейфа со всеми ячейками, на которые указывает огромная красная стрелка с надписью «Грабанем их!». Немного по-детски, зато понятно. Я спрашиваю, как ему удалось составить этот план.

– Я изучал архитектуру, – признается Иеремия. – В Тель-Авиве. Диплома не получил, всего пять экзаменов оставалось досдать. Но мне тогда срочно нужны были деньги для семьи – у меня ведь уже двое детей было, – и кончилось все плохо. Потом бла-бла-бла, я оказался здесь, и снова бла-бла-бла. – Он явно сокращает историю, не хочет говорить ни о том периоде, ни о вязах, которые посадил в Израиле во искупление грехов. – Я исходил из конструктивных особенностей здания, а в дальнейшем опирался на любую косвенную информацию, какую только удавалось выцепить.

Схема впечатляет, да и начерчена весьма неплохо. Иеремия раскладывает ее на руле и едет теперь уже со скоростью километров двадцать-тридцать в час, чтобы показать и объяснить мне кое-какие детали. Остановиться ему в голову не приходит. Такая медленная, сверхосторожная езда, еще и с какой-то бумажкой на руле, довольно быстро привлекает внимание патрульной машины. Мы даже не заметили, как они пристроились