Вечером Блюхер собрал своих ближайших помощников на совещание и объявил, что им принято решение продолжить наступление с рассветом. План операции оставался прежним. Необходимо было прорвать оборону противника в нескольких местах, используя имеющуюся артиллерию и танки. Оборона китайцев при таких прорывах на отдельных участках фронта должна потерять устойчивость. Кроме того, командарм передал инициативу командирам дивизий, оставив за ними право выбора, на каких участках осуществлять прорыв обороны.

Сразу после совещания его участники разъехались по войскам. Чуйков был направлен в 5-ю Кубанскую кавалерийскую бригаду, которой тогда командовал будущий прославленный маршал К.К. Рокоссовский. Передав приказ Блюхера Рокоссовскому, Чуйков остался в бригаде до утра. А утром, 18 ноября, он лично наблюдал за тем, как кавалеристы бригады бесстрашно штурмовали китайские позиции.

Успех советских войск обозначился на всех участках фронта. Несмотря на отчаянное сопротивление китайцев, 18 ноября был взят город Чжалайнор. Красноармейцы обнаружили на улицах этого города следы панического бегства – брошенные в огромном количестве винтовки, пушки, боеприпасы и различное имущество. Спустя два дня, 20 ноября, был окружен город Маньчжурия, его гарнизон капитулировал через несколько часов.

В течение нескольких дней китайцы потеряли более 2000 человек убитыми, около 9 тысяч были взяты в плен. Среди тех, кто оказался в плену, был и командующий Северо-Западным фронтом генерал Лян Чжу-цзян. Чуйков принимал непосредственное участие в пленении генерала. Как это происходило – обратимся к воспоминаниям Чуйкова:

В ночь с 18 на 19 ноября наши войска, разгромившие чжалайнорскую 17-ю бригаду, оставили в поселке Чжалайнор 35-ю стрелковую дивизию и повернули на запад, против маньчжурской бригады под командованием генерала Ляна.

Удар с востока наносился силами 36-й дивизии, с юга – 5-й Кубанской кавалерийской бригадой. Теперь весь гарнизон ст. Маньчжурия был в кольце наших войск. Перед нами стояла задача разгромить или пленить эту группировку противника.

Генерал Лян, по-видимому убедившись в безвыходности своего положения, решил ранним утром прорываться на Чжалайнор и далее на Хайлар. Поэтому с раннего утра завязались жестокие бои между нашими войсками, наступающими с востока от Чжалайнора на ст. Маньчжурия, и китайскими войсками, прорывающимися на восток.

Вдоль железной дороги в плотных боевых порядках пробивался целый полк китайцев численностью более двух тысяч штыков. С нашей стороны на его пути стоял заслон – бурят-монгольский кавдивизион. Этот дивизион, имея перед собой в 8—10 раз превосходящие силы, был вынужден, маневрируя, отходить на восток навстречу нашим частям, подходившим из Чжалайнора и развертывавшимся в боевой порядок. Удачным маневром дивизион вышел во фланг прорывавшимся китайцам, немедленно развернулся в боевой порядок и пошел в атаку в конном строю.

В это время мы, командиры армейского командного пункта во главе с В.К. Блюхером, опередив наступающие от Чжалайнора войска, подъехали к району атаки. Мы могли лично наблюдать, как бойцы и командиры бурят-монгольского кавдивизиона, умело владея шашками, врубались в боевые порядки противника, наводя на него ужас и панику. С юго-востока от Чжалайнора к ст. Маньчжурия подходила 5-я Кубанская бригада, тесня противника к городу.

Наша авиация начала бомбить войска противника, готовившие прорыв и отступление. Некоторые бомбы ложились недалеко от наших машин, что заставило нас опознавательными знаками показать летчикам, что мы свои.

По всему пространству вокруг ст. Маньчжурия шел бой. Все попытки китайских командиров найти слабое место для прорыва и отступления встречались атаками и контратаками наших войск.

В это время начальник связи армии С. Гулин, входивший в оперативную группу командования, доложил В.К. Блюхеру, что на разъезд Отпор[15] прибыла группа китайских офицеров вместе с работниками японского консульства на ст. Маньчжурия для переговоров о капитуляции гарнизона и просила связаться с уполномоченным советского командования. Это было неожиданно для всех нас, в том числе и для В.К. Блюхера. Он тут же решил послать меня для ведения этих переговоров, вернее, для предъявления ультиматума о сдаче всего гарнизона. На автомобиле по бездорожью я быстро проскочил расстояние около 25 км близ ст. Маньчжурия на наш разъезд Отпор, где в маленьком пограничном домике встретился с представителями китайского командования и японского консульства. Я тут же изложил им требования советского командования:

1) сложить оружие там, где оно находится;

2) не допускать никаких насилий и грабежа;

3) всем пленным солдатам собраться в казармах на восточной окраине ст. Маньчжурия, офицерам – в отдельной казарме.

Китайские представители безоговорочно приняли наши условия капитуляции. Я спросил их, где сейчас находится командир бригады генерал Лян. Японец, сопровождавший китайских представителей, заявил, что генерал Лян находится в японском консульстве. Китайские и японские делегаты пригласили меня выехать вместе с ними для встречи с генералом Ляном.

Связавшись с В.К. Блюхером, я доложил ему о результатах переговоров. Он тут же приказал мне выехать на ст. Маньчжурия, проследить там за поведением китайцев и, главное, не выпускать из виду командира бригады генерала Ляна.

Вслед за автомашиной под японским флагом, в которой ехали китайцы и японцы, я с переводчиком и двумя красноармейцами выехал в г. Маньчжурия. При подъезде к Маньчжурии было видно, как китайские солдаты и офицеры со всех сторон стекались к городу, а за ними двигались наши боевые порядки, не ведя огня.

Когда же мы въехали в центр города, перед нами открылась ужасная картина грабежа. Двери и окна магазинов и торговых заведений высаживались прикладами, толпы мародеров старались проникнуть внутрь, из дверей и окон выскакивали солдаты, нагруженные всем, что попало в руки. Многие на военное обмундирование напяливали штатскую одежду, другие сбрасывали с себя военную и одевали штатскую. Трудно передать ту картину, которая творилась в городе Маньчжурия 20 ноября 1929 года. Когда-то покоренные города отдавались на разграбление завоевателям. Мы же видели, как город грабили не завоеватели, а оборонявшие его войска.

Не доезжая до японского консульства, наша машина попала в затор, ее движению мешали брошенные винтовки, гранаты и снаряды. Дальше ехать было рискованно. Мы вышли из машины и пошли пешком в японское консульство. Немного не дойдя до консульства, мы увидели автомашину, на которой с другого конца города подъехал командир нашего корпуса Степан Вострецов. Его войска ворвались в город. Увидев меня, он остановил машину и спросил:

– Где генерал Лян?

Я пояснил, что ожидаю его увидеть в японском консульстве.

– Ты знаешь его в лицо?

– Знаю!

Вострецов вышел из машины и пригласил меня сопровождать его в консульство.

Генерал Лян со старшими офицерами бригады встретили нас в приемной консульства. Я его сразу узнал и указал на него Вострецову.

Вострецов объявил генералу и офицерам, что с этой минуты они являются военнопленными Красной Армии. Генерал Лян и офицеры сдали личное оружие. Никаких условий сдачи в плен они не оговаривали. Этой акцией фактически закончились военные действия, вошедшие в историю как конфликт па КВЖД.

Наше командование не ставило задачи осуществить полное окружение китайских войск. Некоторая часть китайских солдат вырвалась со ст. Маньчжурия и Чжалайнора. Они встретили на пути подходивший к месту боев корпус генерала Ху Юйкуня. Встреча произошла в районе ст. Циганор. Она произвела самое неожиданное воздействие. Вид китайских солдат, паника, посеянная ими, обратили в бегство подходившее свежее пополнение.

Так завершился советско-китайский конфликт, тлевший и время от времени вспыхивающий в течение ряда лет. Китайские правители получили поучительный урок от Красной армии. Всему миру было показано, что границы Советского Союза лучше не трогать, они неприкосновенны. Одновременно это явилось предостережением тем, кто их попытается нарушить. К сожалению, китайский урок не учел еще один сосед СССР – Япония. О нем Красной армии пришлось напомнить в 1939 году в боях у озера Хасан и на Халхин-Голе. Но это уже другая история.

В конце ноября в районе станции Даурия состоялись торжественные похороны бойцов и командиров ОДВА, геройски погибших при защите советских рубежей. Красная армия понесла минимальные потери в сравнении с вооруженными силами Китая – около 280 убитых. Командарм Блюхер обратился к красноармейцам и командирам с небольшой речью:

– В эти торжественно-траурные минуты, отдавая последние воинские почести товарищам, погибшим за дело революции, каждый из нас помнит, что здесь лежат лучшие бойцы за дело рабочего класса, лучшие представители армии рабочих и крестьян Советского Союза…

Смерть должна вызвать у нас не слезы. Она должна влить