субботу я посвятил посещению милого музыкального кабачка под названием «Гульбарий», где вдосталь наобщался с хорошими людьми, наслушался хороших песен – и под необременительную закуску переусердствовал с не очень хорошим, зато доступным пивом. В общем, накануне я был нетрезв, но весел – а теперь наступило утро пробуждения. Я ещё не до конца проснулся, но уже подозревал, что, когда открою глазки, буйная головушка будет побаливать.

И тут как назло затрещал злобный такой, советский дверной звонок: «Дз-з-зын-н-н-нь!» Я удивился – кого это принесло в такую рань? Ко мне-то, в общем, чужие никогда не захаживали – стало быть, если кто припёрся, так это свои. Но тут вариантов было достаточно много. Иногородние друзья, приехавшие, например, из Ахалкалаки, – они любят нагрянуть экспромтом… мама, в конце концов, могла приехать по каким-то надобностям в Москву и заглянуть ко мне с утра пораньше – проверить моё житьё-бытьё, ну и чайку заодно попить.

В общем, так и не предположив толком, кого же это принесло в такой час, я напялил спортивные штаны, сунул ноги в тапочки и поплёлся открывать. Открываю дверь квартиры, и – удивительное дело! – передо мной стоит незнакомая дама элегантного возраста… ну то есть эдак постарше меня – лет сорока с плюсом. В шубе. Норковой. Что для девяносто пятого или девяносто шестого года, когда происходили описываемые события, не особо характерно: люди тогда всё больше ходили в болонье… И смотрит дама на меня так уверенно, даже чуть вызывающе.

Когнитивные способности мои были в тот момент слегка подавлены, то есть, говоря по-русски, я тупил. И вот я туплю, смотрю на неё и не знаю, что сказать… Жду, чего она скажет. А она и говорит – с некоторым вызовом, я бы даже сказал: – Ну? Может быть, мне всё-таки предложат войти? Или я так и буду стоять на лестничной клетке?

Я бубню:

– Ну… проходите… пожалуйста.

Пропускаю её, она проходит уверенной походкой в квартиру. То ли я предложил, то ли она сама догадалась – в общем, прошествовала на кухню. Так это глянула вокруг… вправо… влево… и потом опять, видя, что я туплю, начала меня побуждать хоть к каким-то разумным действиям:

– Ну, может быть, мне предложат сесть, например? А ещё неплохо было бы чашку кофе предложить даме… с утра. Под кофе и разговор лучше идёт.

Слово «разговор» было произнесено с нажимом.

Я предложил даме присесть, она опустилась на стульчик у столика. Тогда у меня было уже поуютней: я успел чуть отремонтироваться. Мебель там… светильники, занавесочки, то-сё – то есть квартира выглядела вполне себе презентабельно.

Следует заметить, что, проходя по коридору в кухню и вращая «командирской башенкой» с прицелом-дальномером и всем остальным налево-направо, дама отмечала всё: и свежие обои, и ламинат на полу.

Ставлю чайник, размешиваю растворимый кофе – другого не имеем… А дама начинает разговор мне в спину – думая, наверное, что я уже потихонечку в себя пришёл и что пора уже переходить к сути дела.

Так вот, дама и говорит:

– Что ж, давно я хотела посмотреть, с кем это моя свиристелка неразумная жить собирается…

Меня крайне озадачила эта фраза, и я стал мучительно перебирать в памяти, кто бы это мог устроить мне такой «подгон босяцкий» в виде этой дамы – не знаю там… потенциальной тёщи, чьей-то мамы, бог его знает. Но ничего в голове моей не вытанцовывалось, то есть пазл не складывался. Вроде бы ни с какого фланга такую свинью подложить мне было некому. Наблюдаю… коплю информацию.

Вспоминаю, правда, что в пятницу были у меня в гостях мои милые друзья, Серёжа с Леночкой. Вроде бы сидели нормально, хорошо, а потом – ну, ребята эмоциональные – решили они поссориться, сделали это с большим размахом: пошвырялись посудой в стену, повизжали, поплакали, понервничали очень сильно, меня взбудоражили. Ну как бы и ладненько: я ж их давно знаю – они такие люди. Пары чашек мне не жалко. В общем, единственное предположение, которое у меня возникло: может быть, дама в шубке – это Ленина мама? Ну, поскольку Лена, возможно, звонила с моего телефона, это как-то определилось, мама вычислила – и пришла разбираться со мной… хотя я-то, в общем, не при делах. Моя должность в позавчерашней вечеринке была «гостеприимный хозяин», и с барышней я не более чем приятельствую.

Строю я эдак предположения у себя в голове – а дама, получив кофе и меня во фронтальной проекции (то есть я сел напротив неё и превратился в одно внимательное ухо и два туповатых, но тоже внимательных глаза), держит мхатовскую паузу. Смотрю. По-прежнему ничего не понимаю. Дама прихлёбывает кофе и начинает наконец содержательную часть беседы.

– Я считаю, Андрей, нам с вами давно следовало познакомиться и в конце концов поговорить о планах на жизнь – серьёзно, как взрослые люди.

Вся эта тирада – она абсолютно логична. За исключением одного.

– Мадам, – говорю, – я готов поговорить. Но есть одно обстоятельство: я ни разу не Андрей…

Дама чуть вздрагивает, отшатывается, меняясь в лице, в глазах отражается бурная мыслительная деятельность. Потом, прищурив один глаз и понизив голос, спрашивает:

– Слушай… а квартирка-то девяносто первая?

– Да, – говорю, – она самая.

– И дом три дробь один?

– Ну да, три дробь один…

– И корпус седьмой?

– О, мадам! – восклицаю, – корпус… ЧЕТВЁРТЫЙ! А седьмой – это вон там… во-он, через дворик, туда, к железной дороге! Фу-у-у… – выдыхаю. – Вон там седьмой корпус!

У меня сразу от сердца отлегло: атака-то не на меня! А вот дама, наоборот, напряглась: она понимает, что сидит тут в сапогах, в расстёгнутой шубе, пьёт чей-то кофе и припёрлась сюда без малейшего на то основания… Полминуты думает, потом задаёт вопрос совершенно в другом тоне:

– Ну, я надеюсь, вы женщину прямо вот так… сразу на улицу не выгоните?

– Да нет, – говорю, – вы… того… пожалуйста, сидите!

– Вы, – вздыхает мадам, – меня поймите: я должна настроиться, мне нужно успокоиться, отдышаться, взять верную ноту… а на это требуется время.

– Пожалуйста-пожалуйста! Сидите спокойно, пейте кофе, входите в образ. Не торопитесь, я понимаю: у вас сегодня сложный и ответственный день.

– Да… день непростой. А знаете что? У меня к вам будет ещё одна просьба. Можно я покурю? Переволновалась очень…

Я говорю:

– Не вопрос. Закуривайте…

Она достаёт сигареты, зажигалкой щёлкает… Сидим молча.

Она курит. Допивает остывший кофе. Потом говорит:

– Ну… я пошла. Пожелайте мне удачи!

– Удачи вам, – говорю с полным сочувствием. А что такого? У человека важный день. Да и у