странному месту, которое, как ему слышится, называется Аж-Высь. Невинность и наивность на грани глупости.

Однако при всей своей наивности Бруно понимает, что взрослым и даже старшей сестре лучше не докладывать, что он думает и с кем подружился. Привезя свою семью в дом рядом с лагерем смерти, комендант лагеря как бы приносит сына в жертву – не Богу, который в последний момент посылает своего ангела спасти Ицхака, но фюреру и собственной карьере. Зловещая судьба наказывает злодея, причем наказанием оказывается гибель его ни в чем не повинного единственного сына.

Никто и не подумал хоть что-то объяснить Бруно – даже единственная, с кем он хоть немного откровенен, его сестра Гретель. В каком-то смысле Бруно убивает молчание, но Шмуэля, его нового друга, мальчика в полосатой пижаме, живущего за колючей проволокой, убивает ненависть. Ненависть к другому, непохожему. Колючая проволока – вот символ этой ненависти. Гретель говорит брату, что они и евреи – противоположность и поэтому они не любят евреев. В свои тринадцать лет она не может объяснить, почему и за что. Но в свои тринадцать она уже считает, что ненавидеть – это нормально и правильно. Потом, правда, оказывается, что и она способна на любовь – девочка тоскует о погибшем брате.

Не может понять, откуда берется такая ужасная ненависть к чужому народу, и героиня повести Марии Мартиросовой «Фотографии на память» (2012). Марго растет в Баку, в армянской семье. Среди друзей ее отца, с которыми тот вырос в старом бакинском дворе, есть азербайджанец, еврей, русский. С детства они вместе играют в футбол, им и дела нет до любых национальных распрей. Но когда кто-то из соседнего двора начинает травлю мальчика-еврея, остальные мальчишки бросаются на защиту новичка, приравняв обидчика к фашистам (действие происходит сразу после Великой Отечественной войны).

Выросшему в такой «интернациональной» компании отцу Марго – умному, но наивному журналисту – невозможно поверить, что национализм уже достиг такого размаха, при котором людей убивают на улицах. В результате именно он становится жертвой ненависти азербайджанцев к армянам: его убивают, когда он, армянин, пытается заступиться за другого армянина – незнакомого ему старика. Только счастливая случайность спасает от погрома и гибели его жену и дочь. Друзья увозят их далеко, в Мурманск, но и там ненависть до них «дотягивается» – у мамы больное сердце, и она умирает уже там, на севере, не вынеся страшного потрясения.

Они все-таки дотянулись до нее. Через тысячи километров, через несколько часовых поясов, через моря и горы, снега, пески. А я даже не знаю их лиц. Видела только ботинки. Грубые черные ботинки, заляпанные грязью[272].

Ненависть, основанная на этнических различиях, – будь то ненависть к евреям в фашистской Германии или к армянам в Азербайджане во время карабахского конфликта в конце 1980‑х годов – неизбежно приводит к смерти невиновных, взрослых и детей, и это та смерть, которую ребенок-читатель должен возненавидеть, против которой он должен бороться.

Глава 43

Фантастический ужас

У смерти поклонников нет.

«Призрачная красота» (фильм)

Но как бороться, когда Смерть, кажется, уже провозгласила свою победу и никакой надежды больше нет? В таких случаях повествование снова смешивает реальный и фантастический миры, и именно в последнем из них раскрывается истинная сущность вещей и истинная природа смерти. Оговорюсь, и эта, и следующая книги снова о детях, а не собственно для детей, но обе они, безусловно, могут многое сказать подросткам на пороге взрослой жизни.

Корнелия Функе, словно «разогревшись» на трилогии о Чернильном мире, создает литературную версию знаменитого фильма Гильермо дель Торо «Лабиринт Фавна» (2019), где уже нет места попыткам договориться со смертью в волшебном мире[273]. Политическая реальность Гражданской войны в Испании оказывается Царством Смерти, в котором управляет фашизм и жестокая военная диктатура, стремящаяся уничтожить все, что ей противостоит. Героиня книги, Офелия, втянута в борьбу взрослых, в которой она не очень-то разбирается. Зато Офелия прекрасно чувствует, кто «хороший», а кто «плохой». Гибель грозит ей со всех сторон – и в реальном, и в волшебном мире. Практически все герои книги – положительные и отрицательные, виновные и невинные жертвы – погибают. Жертвует собой ради новорожденного брата и сама Офелия, и в реальном мире ее смерть неизбежна.

Сказочная концовка – возрождение в роли принцессы Муанны в волшебном мире – почти не приносит катарсиса, особенно в версии фильма, наполненного таким глубоким страданием, что магическое решение вопроса не помогает. Но авторы к этому и не стремятся. В реальном мире выживает новорожденный младенец, который никогда не узнает, каким злодеем был его отец.

С «Лабиринтом Фавна» по эмоциональному напряжению сравним также существующий в двух вариантах, книжном и кинематографическом, «Книжный вор» Маркуса Зусака, австралийца, сына австрийского иммигранта. Я уже упоминала эту книгу. Смерть фигурирует в ней в качестве героя – на обложках русских изданий даже изобразили ее танец с юной героиней. Роман начинается и заканчивается множеством смертей – умирает братишка главной героини Лизель, умирает летчик подбитого самолета, умирают люди на улицах во время бомбардировки города, умирают книги, когда их сжигают на кострах. Сама Лизель оставлена на милость приемной семьи – родной ее отец давно арестован, мать не может о ней позаботиться. Пережитое наполняет Лизель страхом. Ее мучают кошмары, она не может спать по ночам. Девочка скучает по умершему брату, плачет о нем втихомолку. Ее печаль немного скрашивает приемный отец – он всегда готов посидеть с ней, сначала молча, потом тихонько разговаривая, иногда играя на аккордеоне. Тоскует Лизель и по маме – та хоть и жива, но для дочери все равно что умерла. Умирают все, кого девочка любит, – и вот самое страшное: под бомбежкой погибают ее приемные родители. Девочке суждена долгая жизнь, но Лизель, привыкшая чувствовать Смерть где-то рядом, словно перестает понимать, где жизнь, а где смерть. «Как мы определяем, живое ли перед нами? Смотрим, дышит ли»[274].

Глава 44

Горы трупов

Без шеломов и без лат оба мертвые лежат.

Александр Пушкин.

Сказка о золотом петушке

В современных книгах, которые охотнее всего читают старшие подростки (эту читательскую аудиторию по-английски удачно назвали «young adults» – еще не взрослые, но точно уже не дети), постоянно кого-то убивают, и чаще всего жестоко. Особенно это заметно в столь популярном и у подростков, и