покивала своим мыслям. — А по эту сторону гор такого и не увидишь никогда. Грозди ягод надо сжечь. Иначе через пару зим здесь все в ней будет.

— Значит, ты утверждаешь, что с нападавшими был маг. — Утерев покрытое капельками пота лицо прищурился Август. — Так почему не пикты? Или эти самые… смешанные? Разве они не владеют чарами?

— Проклятье, — поспешно сделал отгоняющий зло знак Гаррис. — И значит, этот чернокнижник так с любым сможет?

— Сможет или нет, не знаю. — Покачала головой великанша. — Только он действительно сильный.

— Странно. — Мне показалось, ты много знаешь о колдовстве. — Прищурился Август. — Ты очень красноречиво все описала. Слишком даже… красноречиво для такой как ты. Как будто своими глазами все видела.

— Духи мне рассказали. И следы. — Пожала плечами северянка. — Я не такая глупая, как ты думаешь, барон.

— Так почему ты считаешь, что это не пикты? — Несмотря на нездоровую бледность в голосе явно раздраженного ответом цу Вернстрома зазвучала сталь. — В Подзимье полно беглых малефиков, а дикари, как я слышал, принимают к себе любого обладающего хоть зачатками дара. В голосе барона послышалась толика ехидства. Или это тебе тоже твои духи подсказали?

Лицо северянки приняло задумчивое выражение.

— Сейчас духи не хотят разговаривать. — Пояснила она наконец. — Они напуганы тем, что здесь произошло… Им здесь не нравится. Но, это не смешанные, потому, что стая не использует лошадей. Они их жрут. Для них любой конь это просто мясо… Для них все — мясо. — Немного подумав добавила она и испустив тяжелый вздох снова надолго замолчала. — Так что они бы ни за что не оставили столько трупов. Уволокли бы с собой. Не стали бы бросать столько еды. А если бы это были пикты, они бы обязательно бы сожгли село дотла. К тому же шаман никогда не бросил бы своего духа в дереве. Для шамана оставить духа, все равно, что отрубить себе руку. Иногда охотники надевают на себя ботинки, что оставляют следы в форме оленьих копыт, понимаешь, барон?

— Значит здесь… Хм… А ведь действительно… — Обернувшись в сторону стоящих на окраине села почерневших от гари изб, Гаррис понимающе кивнул.

— Что? — Не выдержал Август. — Потрудитесь объясниться! Оба!

— Простите господин, слегка поклонился здоровяк. — Не хотел вас обидеть. Я, конечно, ни беса не смыслю в магии и демонических тварях, но в одном Сив точно права. Пикты наверняка проследили бы, чтобы деревня догорела до конца. Подожгли бы каждый дом. Сожгли бы трупы. Или разрубили на куски. Они верят, что таким образом очищают свою землю от чужой крови. К тому же лесные дикари забрали бы все железо и одежду с тел. А тот, кто здесь был…

— Но зачем тогда разбойникам убивать скотину, даже кошек и собак? — Нахмурился Август.

— Оленьи следы. — Старались показать, что это сделал не южане. Но не слишком умело. Или поленились, и решили, что и так сойдет. А может, просто торопились. — Пожала плечами воительница. Стая убивает все живое. Пикты никогда бы не оставили здесь столько добра. А Тут даже божий дом толком не разграбили…

— Слушай, как там тебя… — Цу Вернстром брезгливо поморщился. — Сив. Я не знаю, в какую игру ты играешь, но мне кажется, ты просто морочишь нам голову. Пикты, а может, нет, смешанные а может, нет. Разбойники, а может, и нет. Зачем ты нас сюда позвала? Показать труп и кусок льда? Пытаешься показаться полезной? Доказать, что не зря ешь мой хлеб? Думаешь выжать из меня еще пару скойцев за старания на новую одежку? Не позорься и позволь другим, у кого больше капли мозгов в голове, разобраться в чем дело.

Костяшки сжимающей топор руки дикарки побелели.

— Одежку значит… — Шагнув к слегка попятившемуся юноше, великанша медленно подняла секиру на уровень глаз цу Вернстрома и постучала кончиком неровно обгрзанного ногтя по обуху. — Видишь, барон? — На лице дикарки медленно расцвела насмешливая ухмылка. — Нет. Похоже, не видишь. Ты смотришь не туда. Ты смотришь на мой плед, на мою обувку, на грязь в волосах, на мои знаки. Но ты слеп. Да я давно не стирала одежду по настоящему. Давно не обновляла знаков и не расчесывала волос. Не потому что я грязнуля, а просто, потому что здесь, в холмах не стоит тратить время на бесполезные сейчас вещи. Посмотри на мой плед внимательней. Это шерсть длиннорунной овцы. Она не протирается, не промокает и не горит. За такую шерсть южные купцы платят серебром не торгуясь. Видишь вышивку по краю? Этот плед делали лучшие ткачи Ислева. Он стоит больше, чем шесть дойных коров. Посмотри на мои обмотки, грязные да? Это мех снежной мыши. Каждая шкурка стоит пол солида. А теперь взгляни на мой топор. Видишь знак? Да. Это не подделка. Его ковал сам Магнус Вихтер. Глава цеха оружейников Ислева. Лично ковал, не подпуская к горну и мехам подмастерьев. Измерял мою руку, мой рост и мой шаг. Взвешивал меня на больших весах. Сделал оттиск ладони, чтобы узнать длину пальцев. Смотрел, как я двигаюсь. Как ставлю ноги. Лично подбирал форму и дерево для рукояти. Это корень белого дуба, и каждая его унция оплачена кровью тех, кто добыл его в Звездных пустошах. А сварена она в масле, привезенном из Иатая. А эта черная сталь на лезвии, сердце упавшей звезды. Цех кует не более трех таких топоров в год. Здесь в холмах, может, не принято мазать волосы душистой дрянью, чтобы вонять как юная дева в банях. — Коснувшись аккуратных локонов опешившего от неожиданности Августа, великанша, неодобрительно покачала головой. — Или втыкать разноцветные перья в шапки. Разъезжать на красивых кониках с посеребренными подковами. Называть, продавшего тебе свое железо и руку тупым дикарем за спиной, а не в лицо. Или судить о человеке по количеству грязи на его ногах. Строить рожи, как будто ты пуп мира и все тебе обязаны тоже не принято. — Нагнувшись, дикарка приблизила свое лицо к побледневшему Августу. — Зато, мы умеем смотреть в оба глаза. Видеть, не грязь, а клейма. Не пятна, а качество ткани. Читать следы и разбираться в заклинаниях. Потому как от этого зависит наша жизнь. Потому как все, что надето на тупого дикаря, добыто им в бою или куплено за заработанные им деньги, а не досталось от богатого папеньки по праву рождения. Потому как от его умений и знаний иногда зависит увидит ли он следующий рассвет. Наши ярлы не прячутся за спины слуг и соратников. Они идут впереди. Ты, наверное, считаешь себя очень важным, ярлом, барон.