убивать правду должны быть остановлены, искоренены, стерты с лица земли любой ценой и любыми средствами; борьба с ними — это отчаянная борьба человечества, в которой оно не вправе задаваться вопросом, сколь много ему предстоит претерпеть.

Социализм! Немецкий и международный финансовый капитал поддерживали Гитлера и его банду, проталкивая их во власть. Они жили и все еще надеются жить на слепом страхе буржуазного мира перед социализмом; ибо единственная их надежда — на то, что «Мюнхен» еще отнюдь не мертв, что их тайные друзья в странах коалиции продолжают свое дело, что западно-восточный фронт еще развалится, и их примут в союзники против социализма. Социализм фашистских обманщиков — что за позорный фарс! Это началось с Италии, где аристократия и буржуазия продались фашизму и ввергли народ в войну и бедствия. В Германии рабочий класс бесправен и лишен всякого профсоюзного ресурса. Средний класс в Третьем рейхе разорен и брошен на произвол судьбы. А вот кто там процветает, так это плутократы и члены госкорпораций. Говорят о государственном капитализме. Ничего подобного. Есть капитализм государственных бонз и денеж-ных магнатов еще с «дореволюционных» времен. Лично Гитлер как главный акционер издательства «Эер»[54] превосходит по богатству большинство американских мультимиллионеров. Рейхсмаршал Геринг со времени основания своего концерна, и тем более с тех пор как этот концерн силой оружия стал международным, наел столько капиталистического жирка, что сегодня, вероятно, является богатейшим человеком в мире. Грабитель рабочих Лей управляет более чем пятьюдесятью корпорациями. Гауляйтер Заукель создал собственный траст из оружейных заводов и фабрик по производству боеприпасов, еще ни разу не публиковавший финансовых отчетов. Разве основным инстинктом всего нацизма не были всегда зависть, алчность, грабительские наклонности, желание упиваться властью и купаться в роскоши? Воровать понятия и идеи — одна из любимых забав этой братии. Слово «социализм» — такая же награбленная добыча, как и прочие. Они подчинили Европу, они замышляли подчинить мир, чтобы на бедствиях поверженных народов росли прибыли немецкого крупного капитала. Монополия и эксплуатация в гигантских масштабах — это они называют социализмом. Если кто в оккупированных странах и пускается на сотрудничество с этими «революционерами», делает с ними гешефты, так это коррумпированные высшие слои, реакционная крупная буржуазия, аристократические трутни или, на худой конец, сидящие на наркотиках писатели, получающие свой морфий от эсэсовских офицеров. Отчаяние народов, напротив, находит себе выход в покушениях, целью которых чаще уже становятся эти коллаборанты, нежели оккупационные силы.

Немецкие слушатели, Германия станет социалистической, как только она станет свободной. Социальный гуманизм был на повестке дня, он был перспективой лучшего будущего в тот момент, когда над миром поднялась оскаленная пасть фашизма. Он, являющийся поистине новым, юным, революционным, придаст Европе ее внешний и внутренний облик, но сперва нужно раздавить голову гидре лжи.

1 мая 1944

Немецкие слушатели!

Песня о предстоящем «порабощении немецкого народа», которую крутит шарманка нацистской пропаганды и которой жалостно подпевают и ложные друзья Германии вне страны, призвана стать новым шлягером националистического реваншизма и сыграть ту же роль, которую после 1918 года играли понятия «пятая колонна» и «позорный мир» — то есть стать новым носителем в корне ложного концепта «восстановления немецкой чести», который привел Германию к новой войне и новому поражению.

Угроза порабощения немецкого народа — это ложь. Не может быть порабощение какого-либо народа целью коалиции наций, которую сплотил против себя ополоумевший нацистский режим. Военная цель союзников — обеспечение мира, всемирная система коллективной безопасности, в которую будет включена свободная и демократическая Европа. И в этой Европе опять же свободная и демократическая Германия однажды займет свое ответственное и уважаемое место.

Я говорю «однажды», и мне понятно, как должно быть понятно и вам, что этот день наступит не сегодня и не завтра. Господин Геббельс, вполне способный до некоторой степени представить себе предстоящее, восклицает сегодня: «Человечество немыслимо без Германии!» Однако оно мыслимо, и с удовольствием, без него; беда же в том, что Германия думала, будто она сама мыслима без человечества, без признания человеческих прав, что она собиралась поработить человечество и, в самом деле, поработила Европу. Все дело в том, чтобы она перестала мыслить в злополучных категориях владычества и рабства и чтобы прекратила видеть собственное порабощение в освобождении Европы, в восстановлении достоинства и национального здоровья угнетенных Германией народов и в своем принудительном участии в этом восстановлении.

Нацисты много говорили вам о «Европе» и утверждают по сей день, что вместе с европейской территорией защищают и европейскую культуру — они, мучители и палачи народов Европы… Однако после войны дело будет касаться прежде всего Европы, ее пострадавших народов, реконструкции этой части света, того, чтобы обезопасить ее от новых покушений, и лишь во вторую очередь — Германии, ее свободы и восстановления. Если из этой войны выйдет опомнившаяся Германия, Германия, признающая свои преступления против европейских народов и глубоко раскаивающаяся в том, к чему ее побуждали ее проклятые правители, — то она поймет, что восстановление Европы имеет приоритет перед благополучием Германии, и по собственному почину, из собственного чувства справедливости будет стремиться прежде всего исправить содеянное ею, — насколько это вообще можно исправить, — даже если это замедлит ее собственную реабилитацию. Это не «порабощение», а освобождение из тисков роковой мании величия, в которые немцев втянули лжеучителя. Это отрезвление от пагубного опьянения своим превосходством и правом на неправоту. Немецкая культура — не высшая и единственная, а одна из прочих, и ее глубочайшим импульсом всегда было восхищение; от спеси она гибнет. Мир не вращается вокруг Германии. Она — лишь малая часть земных просторов, и на повестке дня стоят более важные вопросы, чем проблемы немецкой души. Немец — не дьявол, как утверждают некоторые, но он и не архангел со светлыми локонами и в серебряных доспехах, а такой же человек, как все. И он должен снова научиться жить как человек и собрат своих окружающих. Ничего иного не означает слово, к которому мы, немцы, слишком долго относились с глупым презрением: слово «демократия».

29 мая 1944

Немецкие слушатели!

В начале войны, когда англичане бомбардировали Германию лифлетами, маленькими пропагандистскими брошюрами, я слышал историю, как один английский пилот вернулся с сообщением, что обстоятельства не оставили ему времени развязать упаковку, чтобы разбросать листовки по отдельности; ему пришлось разом скинуть вниз весь пакет. «For heaven’s sake!»[55], сказал ему командир, — «а вы не подумали, что могли кого-нибудь зашибить?»

Эта история вызывала немало веселья. Может быть, она и вымышлена, но характерна для душевного состояния, в котором цивилизованные народы